История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика

Только летом 869 г. в Константинополь прибыли три папских легата — епископы Донат и Стефан и диакон Марин. Прибытие легатов происходило в обстановке большой торжественности: еще в Фессалониках их встречали спафарии, а затем от императора прислали 40 лошадей, серебряную утварь и большое количество прислуги. В субботу, 24 сентября 869 г., легаты прибыли в крепость Стронгил возле Константинополя, а наутро совершили парадный въезд в греческую столицу. Они имели несколько аудиенций у Римского царя и уведомили Василия I, что не допустят участия в предстоящем Соборе восточных епископов, заранее не подписавшихся под папской формулой («libellussatisfactionis»), которую они торжественно произнесут на первом заседании. Но эта атака по закреплению папской практики в качестве обязательной для Восточной Церкви тут же наткнулась на императора, который просто заявил, что прежде голосования нужно познакомиться с документом, переведя его на греческий язык. Латиняне уступили, и началась подготовка к намеченному Собору[23].

Собор открыл свою работу 5 октября 869 г., в среду, в храме Святой Софии в торжественной обстановке. Но собрать внушительный кворум не удалось: в зале присутствовали папские легаты, 12 высших сановников Римского государства, и всего... 12 (!) епископов от Восточной Церкви — безусловные сторонники патриарха св. Игнатия и враги св. Фотия. Уже это обстоятельство наглядно демонстрировало, насколько непопулярной была идея воссоединения Римской и Константинопольской кафедр на условиях, продиктованных папой. Пожалуй, ни один совместный Собор Западной и Восточной Церквей не имел такого узкого представительства. Председательствовали римские легаты, разрешившие св. Игнатию войти в зал, как Константинопольскому патриарху.

Вначале была зачитана краткая речь императора участникам собрания, в которой Василий I увещевал епископов забыть свои личные интересы и принять необходимые меры по уврачеванию Церкви. Это было величественное по своему смирению письмо, тональность которого не могла не понравиться папским легатам. Император наподобие святого царя Давида публично каялся в своих ошибках и просил прощения для блага Церкви и Римского государства.

«Нет ничего постыдного в том, — писал Василий I, — чтобы являть свои раны и искать покаяния и исцеления. Нет стыда в том, братия, чтобы простираться ниц пред Богом. Пред Ним простираются те, кто подчиняет себя Церкви и Святым Отцам. Разве вы испытываете от этого стыд, чтобы я был бы для вас образом такого смирения, я, кто не имеет ни мудрости, ни знания, для вас, которые суть мудрецы и преславные учители? Я, который погружен в свои грехи, пред вами, чистыми, являющими добродетель, я бросаюсь пред вами на землю первым. Наступайте на мое лицо, попирайте мои глаза, не беспокойтесь о том, что вы топчете спину императора. Я же готов претерпевать всякое, дабы увидеть единство всяческих»[24].

Затем, следуя устоявшейся традиции, сановник Ваанис предложил подтвердить полномочия представителям апостолика и остальных патриархов, но это законное требование неожиданно вызвало растерянность и протест легатов. Они заявили, что такое требование является нововведением (!) и подрывает авторитет папы. Чтобы сгладить неловкость, Ваанис стал объяснять, будто преследует благие цели, чтобы не случилось, как ранее на «Двукратном» Соборе 861 г., когда понтифик не утвердил решения собственных посланников. Только после этого объяснения легаты предъявили письмо папы императору, которое и было зачитано под восторженные выкрики св. Игнатия и его сторонников.

Но еще большие волнения ждали императорских сановников впереди, когда дело дошло до подтверждения полномочий местоблюстителей двух восточных патриархов. От их лица выступил Иерусалимский пресвитер и синкелл Илия. Пресвитер заявил, что он и митрополит Тирский Фома, представлявший Антиохийского патриарха, хорошо известны императору и присутствующим епископам. Поскольку Антиохийская кафедра вдовствует, добавил он, то митрополит Фома не нуждается ни в какой доверенности и служит сам для себя (!) авторитетом. Относительно собственной персоны Илия представил письмо Иерусалимского патриарха Феодосия (862–878) на имя Македонянина, в котором архиерей уведомлял царя о поездке Илии в Константинополь... для решения вопроса об обмене пленных сарацин по приказанию эмира Ахмета (!). Конечно, никоим образом такие полномочия не корреспондировались с предметом соборного обсуждения. Но «игнатиане» и легаты сделали вид, что удовлетворены таким «подтверждением»[25].