История Византийской империи. Эпоха смут

Ближайшим к Генесию летописцем нужно считать продолжателя Феофана, четвертая книга истории которого («Михаил и Феодора») также написана при Константине VII и по его предложению. Фактически рассказ его мало отличается от вышеприведенного, но благодаря некоторым подробностям, в особенности отсутствию того деликатного сыновнего чувства, которое должно было руководить пером Генесия, мы находим позволительным бросить на процесс патриарха Иоанна более обильный свет. Призвав друнгария стражи Константина, царица поручает ему отправиться к патриарху и известить его, что по просьбе благочестивых людей правительство намерено приступить к восстановлению икон. Вследствие этого патриарху предлагается или дать согласие на это решение правительства, или, в случае несогласия, оставить патриарший престол и удалиться из города. Константин был принят в Фессальской палате патриаршего дворца. Пораженный словами Константина, патриарх ничего другого не сказал ему, как только, что ему нужно обдумать хорошенько это дело, и с этими словами отпустил его. Но в то же мгновение схватил нож и нанес себе раны в живот с таким расчетом, чтобы, не причиняя себе опасности для жизни, пустить достаточно крови и тем возбудить к себе сострадание в толпе. Смятение и шум распространились по патриархии и достигли царского слуха, предупредив возвращение друнгария: молва гласила, что патриарх убит по личному приказанию царицы. Отправленный для производства следствия патрикий Варда без труда обнаружил, что раны сделаны умышленно, и все происшедшее было восстановлено по показаниям слуг, причем представлено и орудие, при помощи которого произведено поранение. Почему Иоанн, обвиненный в покушении на свою жизнь, лишен престола и сослан в поместье Психа.

Из сличения известий Генесия и продолжателя Феофана получается возможность восстановить с довольно приблизительною точностью то, что происходило в патриархии. Друнгарий Константин явился к патриарху с отрядом царской стражи, которая состояла из язычников, по всей вероятности, из варягов. Что здесь не обошлось без грубой расправы, можно заключать из следующего. Продолжатель Феофана дает весьма живое наблюдение, заимствованное или из дела о патриархе Иоанне, или из описания очевидца. Из его описания следует, что около патриархии собралась толпа народу, которую, очевидно, привлекла свита друнгария Константина, что о происшествии в патриархии толпа узнала еще прежде, чем удалился Константин. Из этого легко заключить, что в патриархии происходили довольно шумные сцены и, может быть, вооруженная схватка между патриаршими служителями и варягами. Весьма вероятно, что царица не желала прибегать к насилию и не предвидела кровавых последствий. Спешили замять дело и назначили для производства следствия брата царицы, патрикия Варду. Что следствие произведено было небеспристрастно и что нашлись такие свидетели, которые показали, как патриарх схватил нож и нанес себе раны с расчетом, это уже не требует особенных объяснений.

После низложения он спокойно проживал в одном монастыре, отказавшись от борьбы, но не изменив своих убеждений. Есть, впрочем, известие, в верности которого трудно сомневаться, что на него был сделан донос, будто он в своем монастыре приказал выскоблить глаза на одной иконе. Ревностная защитница иконопочитания царица Феофила приняла было суровое решение наказать его лишением зрения, но по ходатайству некоторых приближенных заменила этот приговор телесным наказанием. Он был жив еще в 846 г., как можно заключить из одного места письма патриарха Мефодия к иерусалимскому патриарху, но не выражал никакого желания вступить в соглашение с иконопочитателями [503].