История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

Сам Лев поначалу не проявлял подобных склонностей. Похоже, он изменил свое отношение к этому вопросу под мусульманским и иудейским влиянием, а также под воздействием некоторых своих христианских подданных. В 725 году Лев прочел несколько проповедей, в которых указывал на более вопиющие нарушения, допускаемые иконопочитателями (так называли тех, кто поклонялся изображениям), которые он считал открытым неповиновением Закону Моисея, изложенному во второй заповеди[39]. Затем в 726 году Лев решил подать личный пример. Главный вход императорского дворца, известный как ворота Халки (греч. «медный»), был обращен на восток, в сторону храма Святой Софии; над огромными бронзовыми воротами, давшими входу название, располагалась большая икона с изображением Христа. Именно ее, самую большую и известную в городе, Лев выбрал для уничтожения первой. Реакция народа последовала незамедлительно: на руководителя группы по уничтожению иконы напала толпа разъяренных женщин, которые убили его на месте. Последовали многочисленные демонстрации, массовые мятежи вспыхнули в армии и на флоте. Европейские подданные императора, будучи наследниками греко-римской традиции, покинули своего суверена, не сомневаясь в своих чувствах. Они любили и почитали эти изображения и были готовы за них бороться. В 727 году поднял мятеж Равеннский экзархат; жителей поддержал папа, который, помимо естественного чувства отвращения к уничтожению священных изображений, оскорбился самонадеянностью императора, претендовавшего на верховную власть в богословских вопросах. Экзарха убили, а взбунтовавшиеся гарнизоны, набранные из местных жителей, выбрали себе командиров и заявили о своей независимости[40].

Следует отметить, что эти волнения последовали не за каким-то императорским указом, а за одним-единственным поступком самого императора – уничтожением иконы над вратами Халки. Следовало ожидать, что Лев, увидев подобную реакцию, остановится; однако его решимость не могло поколебать ничто. В 730 году он наконец издал единственный эдикт против религиозных изображений, в котором приказал немедленно уничтожить их все. Отказывающимся повиноваться грозили арест и наказания. На востоке самый тяжкий удар пришелся на монастыри, многие из которых владели великолепными коллекциями древних икон и огромным количеством святых реликвий, которые были обречены той же участи. Сотни монахов втайне бежали в Италию и Грецию, прихватив с собой небольшие сокровища, которые можно было спрятать под рясой. Другие искали убежища в пустынях Каппадокии, где вышедшие на поверхность отложения мягкого и рыхлого туфа издавна давали прибежище другим христианским общинам, которым угрожали наступавшие сарацины. Тем временем на западе папа Григорий II публично осудил иконоборчество и написал Льву III письмо, предлагая ему оставить задачу определения догм христианства тем, кто в ней больше компетентен. Первым побуждением Льва было поступить с Григорием так же, как Констант II обошелся с папой Мартином; однако корабли, отправленные для ареста понтифика, затонули в Адриатике, а прежде чем Лев предпринял еще какие-то действия, папа умер. Его преемник Григорий III занял такую же решительную позицию, обещая отлучение от церкви всем нечестивцам, которые посягнут на священные предметы. Лев ответил на это переводом сицилийских, калабрийских и многих балканских епископов из-под юрисдикции папского престола в константинопольскую. С тех пор отношения между восточной и западной церквами характеризовались неприкрытой враждебностью.

Нам мало известно о последнем десятилетии правления Льва III. Хотя 730-е годы стали для Византии относительно спокойным временем, они вовсе не были счастливыми. Лев III, как в свое время Ираклий, спас западный мир, однако Ираклий стремился покончить с религиозным расколом, в то время как Лев, похоже, почти намеренно его поощрял. После его смерти 18 июня 741 года империя осталась защищенной от арабских врагов, но при этом разрозненной, как никогда глубоко и безнадежно.

Константин V, сын и преемник Льва III Исавра, был последним человеком, которому удалось ее объединить. Известный под некрасивым прозвищем Копроним (появившимся, видимо, в результате неловкой ситуации во время его крещения)[41], он с детства прочно ассоциировался с иконоборчеством. Скорее всего, именно по этой причине его зять Артавазд, который был намного старше, неожиданно напал на него в 742 году и провозгласил себя василевсом, после чего немедленно приказал восстановить иконы, которые стали возникать в поразительном количестве. В течение 16 месяцев Константинополь выглядел как прежде, но Константин V вскоре отомстил зятю. Артавазда и двух его сыновей публично ослепили, короновавшего Артавазда патриарха Анастасия подвергли порке, раздели догола, усадили задом наперед на осла и провезли по Ипподрому, после чего, как ни удивительно, восстановили в сане. Однако Константин V всегда старался уменьшить влияние церковных иерархов, и обесчещенный патриарх идеально подходил для этой цели.