История власовской армии

Венский философ профессор X. Эйбл, автор "Magna Charta Eurasiatica", обнаруживает в Пражском манифесте целый ряд моментов, указывающих на то, что "в истории человечества обозначился новый подъем, вдохновителем которого можно считать Власова"{836}.

О том, насколько политические цели Освободительного движения противоречили целям национал-социалистического рейха, можно судить по обвинениям в адрес Власова, выдвигаемым в 1944-45 годах. Так, Восточное министерство называло власовцев бескомпромиссными борцами за " единую неделимую Россию"{837}, другими словами, им инкриминировалось именно то, что для любого патриота является естественным, - борьба за целостность своего государства. Многие из них, говорится далее, "не являются настоящими друзьями Германии" и вообще "негативно относятся ко всему немецкому". Руководитель организации "Винета", подчиненной министерству пропаганды, заметил 31 декабря 1944 года, что вла-совское движение не является национал-социалистическим, более того - оно "позорит" национал-социалистическое мировоззрение, поскольку не борется против еврейства и вообще не признает еврейского вопроса{838}. Гиммлер тоже вскоре понял, что Русское освободительное движение, которому он дал путевку в жизнь, развивается по собственным законам. 8 января 1945 года, когда член президиума КОНР генерал-лейтенант Жиленков находился с официальным визитом в Словакии и был принят президентом Словацкой республики монсиньором Йозефом Тизо, Гиммлер выразил свою озабоченность тем, что Власов охвачен "панславистскими устремлениями" и ведет собственную политику в отношении славянских народов Балканского полуострова{839}. Интересно, однако, что рейхсфюрер СС не решился открыто выступить против этого. Между тем 18 января 1945 года газета "3а Родину" опубликовала сообщение информационного бюро КОНР о ходе государственного визита Жиленкова и напечатала полный текст его речи в Пресбурге о целях Русского освободительного движения. Речь эта кончалась словами: "Мы верим, что нашу борьбу поддержат все миролюбивые народы мира и в первую очередь славянские народы"{840}. Все эти примеры подтверждают слова генерала добровольческих соединений Кестринга, отнюдь не склонного к восторгам, который в 1946 году охарактеризовал Власова как "яркую личность", заметив, что такой человек "никак не мог быть верным наемником... в своих действиях он руководствовался исключительно интересами своей страны"{841}.

Но обвинения в предательстве, раздающиеся с советской стороны, безосновательны не только по существу. Эти обвинения весьма странно звучат в устах наследников Ленина. Мало того, что в 1917 году, во время первой мировой войны, будущий вождь Октябрьской революции и создатель советского государства открыто высказывался за поражение России в войне, он к тому же не побоялся тайно принять от врагов своей страны деньги и помощь{842}, чтобы из "проклятой Швейцарии" добраться до арены событий, свергнуть демократическое временное правительство, развалить русский фронт обороны против немцев и самому захватить власть{843}. П. Григоренко в своих мемуарах пишет:

Мое подсознание нашептывало мне ленинские лозунги " Война - войне!" и "Да здравствует поражение!" Да, Владимир Ильич, тут ваша логика сослужила мне дурную службу. Я едва сдержался, чтобы не заорать: сегодня мы превозносим большевиков, которые ради свержения царизма способствовали поражению своей страны; почему же тем, кто хочет свергнуть большевистское коммунистическое правительство, не предоставляется то же право?*{844}

По мнению полковника Кромиади, ленинисты уже по одной этой причине не имеют морального права выдвигать против Власова обвинение в измене Родине{845}.