История военного искусства

 Таких же мыслей держался и сам: король, когда, вопреки своему принципу - располагать возможно большими силами в сражении, он все же постоянно давал сражение лишь частью своих сил, так как он расходовал остальные войска на прикрытие. Под Кессельдорфом, под Прагой, под Цорндорфом и Кунерсдорфом он мог бы располагать на поле сражения большими силами, если бы его не связывали соображения прикрытия. Уже в то время когда он осаждал Ольмюц, русские дошли до самого Одера и угрожали Берлину; принц Генрих хотел двинуть свои войска из Саксонии на соединение с графом Дона и дать сражение русским, чтобы освободить от них Марку. Однако прикрытие Саксонии представлялось королю слишком важным делом, и этот план не был осуществлен. То обстоятельство, что мы постоянно наблюдаем это явление, показывает нам, что мы имеем дело не со случайными ошибками, а с принципами. От систематического сосредоточения всех сил отказывались охотнее, потому что управлять более крупными массами труднее. Заставить, равняясь, продвигаться вперед 20-30 батальонов, развернутых в ряд, было безмерно трудным делом177. Вместо стремления к возможно большему увеличению сил, то и дело возникает мысль, не следует ли установить предельный максимум, не явится ли большая масса войск обузой и помехой, от которых лучше было бы избавиться. Подсчитывали, какая численность всего выгоднее; следовательно, пытались сконструировать нормальную армию. Уже Макиавелли утверждал, что наилучшей является армия в 20 000-30 000 человек. Подобной армией можно занять такие позиции, на которых вас нельзя будет принудить к сражению, и таким путем взять измором более крупную армию178, которую нельзя содержать продолжительное время. Тюренн предпочитал командовать немногочисленными армиями, максимум в 20 000-30 000 человек, половину которых составляла кавалерия179. Монтекукули также не хотел иметь больше 30 000 человек. "Бой ведется скорее духом, чем телом, - писал он, - а потому большая численность не всегда полезна". Слишком большие армии бесполезны180. Впоследствии эту цифру несколько увеличили. Маршал Саксонский определяет максимум в 40 000 человек. Флемминг в своем сочинении "Der vollkommene Teutsche Soldat" (1726 г.) пишет (стр. 260): "Армия в 40 000-50 000 решительных и хорошо дисциплинированных солдат способна предпринять все что угодно, она даже может без чрезмерной самонадеянности взять на себя завоевание целого мира. Все, что превосходит это число, является излишним и вызывает лишь всяческие неудобства и беспорядки". Гибер, полстолетия позднее, дошел до 70 000181. Еще во времена Наполеона Моро говорил о 40 000 человек как о норме, а маршал Сен-Сир заявлял, что руководство более чем 100 000 воинами превышает человеческие способности182.

 Мысль о нормальном размере армии представляет прямую антитезу принципу возможно большего сосредоточения всех сил для сражения.

 Что же дает победу в сражениях, если не превосходство сил, при предположении, что боевые качества и храбрость приблизительно равны у обеих сторон?

 Клаузевиц позднее отчеканил следующее положение: "Наилучшая стратегия это - быть возможно сильнее, во-первых - вообще, а во-вторых - на решающем пункте". Мыслителю старой школы эта истина представлялась настолько не разумеющейся сама собою, что Дитрих фон Бюлов счел необходимым особо обосновать преимущества численного превосходства: оно вызывается необходимостью не дать себя охватить с флангов. "Когда располагаешь численным перевесом над противником и умеешь должным образом его использовать, то ему уже не помогут ни большая сноровка, ни большая храбрость его солдат"183.

 Подобно тому, как каждый орган прусского военного государства по лучшей подготовке и более интенсивной напряженности превосходил соответственный орган австрийского государства, точно так же и стратегия Фридриха превосходила стратегию Дауна. Прусские войска маневрируют с большим искусством, скорость стрельбы прусской пехоты больше, шок прусской кавалерийской атаки сильнее, артиллерия у пруссаков подвижнее, управление надежнее и позволяет довести пятипереходную систему до семи- и даже девятипереходной системы: все это король-полководец, над которым нет высшего авторитета, нет Гофкригсрата, перед которым он нес бы ответственность, претворяет в эту жизнь бесконечно превосходную своей смелостью и эластичностью стратегию.