История военного искусства с древнейших времен до XVII столетия

Воин занимал по фронту и в глубину 3 фута (около 1½ шага), следовательно, манипула в 140 человек занимала: 42 фута (18½ шагов) по фронту и 30 футов (15 шагов) в глубину.

Перед вступлением в бой манипулы размыкались, заполняя находившиеся между ними промежутки, и тогда на каждого воина приходилось 6 футов, почти три шага. Таким образом, в бою против фаланги, против каждого легионера приходилось два фалангита и 12 копий.

В бою против кавалерии или в осадной войне манипулы смыкались до 1½ фута на человека.

Бой легионом производился так: велиты в рассыпном строе начинали подготовку его метательным оружием, потом отходили или с флангов, или в интервалы легиона и выстраивались или сзади, или на линии триариев. Гастаты тогда раздавались на полные интервалы и начинали бой, бросая пилум в щиты противника и затем действуя мечом. Если первому ряду это не удавалось, он отходил через интервал назад и строился за десятым рядом, причем второй ряд делал то же самое и т. д. Таким образом, бой гастатов возобновлялся в каждом ряду десять раз.

Если гастаты не успевали опрокинуть противника, то их или заменяли, или усиливали принципы. Это были более опытные воины старших сроков службы, вооруженные так же, как и гастаты, только пилум их был несколько короче. Принципы или проходили сквозь ряды манипул гастатов и принимали бой, сменив их, или же вели его вместе с ними; в этом случае строй оказывался более плотным, по 3 фута на воина по фронту.

Если, наконец, совокупных усилий гастатов и принципов оказывалось недостаточно, чтобы сломить противника, то призывались в дело триарии, которые до этого времени стояли на коленях, прикрывшись щитами. Поседевшие в боях триарии входили в промежутки между гастатами и принципами и все вместе производили последний страшный удар фалангой, в которой на каждого воина приходилось 2,4 фута по фронту.

Конечно, чтобы проделать описанные действия, столкнувшись с противником, необходимо, чтобы в строю легиона были превосходные воины, на создание которых Рим не щадил никаких жертв. При этом следует обратить внимание на то, что, в сущности, легион мог всегда вести бой в указанной форме, т. е. атаковать, когда надо, и обороняться, стоя на месте, употребляя, в этом случае, вместо тяжелого, легкий пилум. Полнейший методизм в ведении боя находит здесь полное оправдание. С одной стороны, он был безвреден вследствие внутренней организации пехоты легиона, а с другой стороны был так искусно рассчитан на слабости и силы человеческой природы, в их вечно чередующемся проявлении, что благодаря ему победа была возможна и с посредственностью во главе войск, если только эта посредственность умела вполне им проникнуться.

Методизм этот проходит через все военное дело римлян. Он виден и в определенной величине консульской армии, в употреблении и устройстве постоянно укрепленного лагеря, в ежедневном порядке службы и в походном порядке.

Вдали от противника марш исполнялся всегда в одной колонне тремя эшелонами: в первом шли гастаты, по манипулам справа или слева, во втором – принципы и в третьем – триарии; движение прикрывалось велитами. Фланговые марши производились в трех колоннах, соответствовавших боевым линиям: одну колонну, правую или левую, образовывали манипулы гастатов, другую среднюю – принципы, третью, левую или правую, – триарии; боевой порядок выстраивался захождением к стороне противника по манипулам.

Если противник неожиданно появлялся не с той стороны, где шли гастаты, тогда, сделавши захождение по манипулам к стороне противника, линии проходили насквозь друг друга, так что опять впереди становились гастаты, за ними – принципы, а в третьей линии – триарии; получался только обратный порядок размещения манипул, т. е. 10-я стояла на правом фланге; такое построение принял Меттелл в бою при Мутуле (109) против Югурты.

Из изложенного видно, что во второй манипулярной форме легион был необыкновенно подвижен и поворотлив, но этот порядок, основанный на свойствах человека-воина, уступил, во времена Мария, другому порядку, основанному на соображениях, в которых преследовались материальные данные, в ущерб моральным.

Причиною этому, кроме изменения социальных условий Рима, было влияние Ганнибала. Действительно, до Второй Пунической войны, столкновения римлян были всегда фронтальные; при таких условиях высокие качества легионера и превосходство его вооружения давали римлянам огромное преимущество.

Но когда Ганнибал побеждал консулов посредством своих стратагем, маневров и тактических комбинаций, по временам угрожая самой столице Италии, то римляне пришли к заключению, что единственное их спасение заключается в том, чтобы отказаться от своего боевого порядка и способа боя и заимствовать его у противника. И это в то время, когда сам Ганнибал заимствует у римлян для своей армии все, что по составу его войск он мог принять![15]