История военной контрразведки. СМЕРШ Империй

Архивные материалы следствия показывают, что такое поведение Тухачевского было крайне непродолжительным. Были приняты все меры, чтобы сломить его сопротивление. Следствием по делу Тухачевского непосредственно руководил Ежов; в качестве следователей им были использованы вымышленные фальсификаторы Леплевский, Ушаков и другие. Эти лица, потеряв понятие о человеческом облике, не считались с выбором средств для достижения цели, применяли различного рода моральные и физические пытки, чтобы сломить волю арестованных и добиться ложных показаний. Попав в такую обстановку, пробыв под стражей несколько дней и поняв безысходность своего положения, Тухачевский 26 мая 1937 г. написал следующее заявление:

«…Заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его… Основание заговора относится к 1932 году».

29 мая 1937 г. Тухачевского допросил Ежов. В результате этого допроса появились следующие показания Тухачевского:

«Еще в 1928 г. я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 г. я лично связался с Бухариным. С немцами я установил шпионскую связь с 1925 г., когда я ездил в Германию на учения и маневры… При поездке в 1936 г. в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым… Я был связан по заговору с Фельдманом, Каменевым С.С., Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятковым, Смирновым И.Н., Ягодой, Осепяном и рядом других».

Затем с 1 по 10 июня 1937 г. Тухачевского заставили собственноручно описывать организацию заговора и план поражения Красной Армии. Эти показания были посланы Сталину. К делу они были приобщены только после судебного процесса.

Вот некоторые сведения, раскрывающие причины, в силу которых Тухачевский вынужден был дать ложные оказания. Бывший сотрудник НКВД СССР, член КПСС Вул в 1956 г. сообщил:

«Лично я видел в коридоре дома 2 Тухачевского, которого вели на допрос к Леплевскому, одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был надет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его. Все следствие по делу Тухачевского и других было закончено очень быстро… Помимо мер физического воздействия, определенную роль в получении показания сыграли уговоры следователей».

В процессе изучения дела Тухачевского на отдельных листах его показаний обнаружены пятна буро-коричневого цвета. В связи с этим было проведено судебно-медицинское исследование отдельных листов дела. В заключении Центральной судебно-медицинской лаборатории Военно-медицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 г. говорится:

«В пятнах и мазках на листах 165–166 дела № 967581 обнаружена кровь… Некоторые пятна имеют форму восклицательных знаков. Такая форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под углом…»

Упоминавшийся выше следователь-фальсификатор Ушаков, будучи сам арестованным в сентябре 1938 г., пытался в оправдание использовать свои «заслуги», хвастливо заявляя: «Я раскопал Тухачевского, Якира и др.».

В показаниях от 23 сентября 1938 г. Ушаков писал:

«Я переехал с Леплевским в Москву в декабре 1936 г. … я буквально с первых дней поставил диагноз о существовании в РККА и Флоте военно-троцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия и первый же получил такое показание от б[ывшего] командующего Каспийской военной флотилией Закупнева… я… шел уверенно к раскрытию антисоветского военного заговора. В то же время уверенно шел по другому отделению на Эйдемана и тут также не ошибся. Ну, о том, что Фельдман Б.М. у меня сознался в участии в антисоветском военном заговоре (см. его протокол от 19 мая 1937 г.), на основании чего 22 числа того же месяца начались аресты Ефимова и др., говорить не приходится. 25 мая мне дали допрашивать Тухачевского, который сознался 26-го, а 30 я получил Якира. Ведя один, без помощников (или «напарников»), эту тройку и имея указание, что через несколько дней дело должно быть закончено для слушания, я, почти не ложась спать, вытаскивал от них побольше фактов, побольше заговорщиков. Даже в день процесса, рано утром, я отобрал от Тухачевского дополнительное показание об Апанасенко и некоторых других».

Среди «других», например, был и Тимошенко.

Комкор Эйдеман, арестованный 22 мая 1937 г. одновременно с Тухачевским, был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД СССР, а на следующий день перемещен в Лефортовскую тюрьму. 25 мая появилось заявление Эйдемана на имя Ежова, в котором он сообщал о своем согласии «помочь следствию» в раскрытии преступления. Судя по внешнему виду (неровный почерк и пропуски букв в словах), это заявление было написано в состоянии нервного потрясения, явившегося следствием физического воздействия.

28 мая 1937 г. протокол допроса Эйдемана был направлен Ежовым Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу при следующем письме: