История военной контрразведки. СМЕРШ Империй

«1) агентурные донесения по заданиям иноразведок;

2) донесения, составляемые по собственной инициативе источника;

3) подлинные приказы или копии с них, поскольку таковые уже имелись у противника, или подлинные, передача которых вызывалась “тактическими” соображениями;

4) “подлинные”, но переработанные приказы, документы или копии с них;

5) совершенно ложные приказы и другие равноценные документы;

6) официальные, неофициальные и секретные (устаревшие или потерявшие актуальное значение) военные издания;

7) инспирированные статьи и хроникерские заметки в печати».

Получение белоэмигрантами и иноразведками сведений за подлинными подписями должностных лиц РККА бесспорно убеждало их в том, что они имеют дело с антисоветской организацией, в состав которой входят видные военные руководители.

Так, в 1923 г. польской разведке был передан для фотографирования «доклад с подробными цифрами обеспечения техническим снабжением Красной Армии военного времени» от 15.X.1923 г. за № 2143/СС за подлинными подписями Каменева С.С., Уншлихта и Шапошникова.

По поводу передачи этого документа Стырне указал:

«Наши агентурные донесения по разным источникам в общем носили успокоительный характер, но в целом на этот вопрос был дан ответ польской разведке путем передачи на фотографирование «подлинного» документа за подлинными подписями Главнокомандующего всеми вооруженными силами тов. С.С. Каменева, члена РВС СССР тов. Уншлихта и зам. нач. штаба тов. Б.М. Шапошникова… Этот исключительно важный документ, содержащий цифровой материал технического снабжения Красной Армии военного времени и его заключительная военно-политическая часть… имел не только в данный тревожный политический момент весьма большое значение, но и во всей нашей дальнейшей работе, поскольку эти цифровые данные нашей материальной обеспеченности легли в основу последующих работ польского и французского генеральных штабов и специального совещания представителей французского и польского генеральных штабов осенью 1924 года».

29 января 1925 г. польской разведке были переданы списки командиров и начальников штабов корпусов и дивизий РККА, а также другие сведения о Советской Армии. В списках командиров и начальников штабов соединений значатся: «Дыбенко, Федько, Фельдман, Каширин, Кутяков» и многие другие.

В конце 1923 г. — начале 1924 года, когда выяснилось, что органы ОГПУ «переиграли» с именем Тухачевского, было дано указание (кем — не установлено) о «выводе» Тухачевского из разработки «Трест». По этому поводу Стырне писал:

«… Так как было признано неудобным “числить” Тухачевского в составе “Треста” и было получено распоряжение прекратить игру с его фамилией, — пришлось для заграницы вывести из состава “Треста”. Но это нужно было сделать постепенно. Мы писали, что руководитель “Треста” Заянчковский (который в то время еще и не знал о том, что он состоит в какой-то к.-р. организации), вопреки постановлению политического совета, не допускает к практической деятельности Тухачевского и что на этой почве возник серьезный конфликт между Заянчковским и другими руководителями “Треста”, которые вынуждены уйти в отставку и ждут замены. Этот маневр давал некоторую передышку, т. к. в роли ушедших, но еще не сдавших должности трестовские деятели могли некоторое время не проявлять особой деятельности. Работа организации якобы временно заглохла.

Кроме того, происшедший “конфликт” должен был поднять авторитет Заянчковского в глазах Парижа — ибо там его считали недостаточно авторитетным, недостаточно сильным для руководства монархической организацией, а на этом эпизоде, в результате которого, по нашим письмам и по разговорам с «племянниками”, он должен был остаться победителем, Заянчковский выигрывал в смысле и своего авторитета, и проявленной твердости и силы воли.

Написав по этому поводу с десяток писем и продержав “племянников” несколько недель в состоянии волнения за судьбы организации, было решено сообщить, что “конфликт” улажен и Тухачевского оставили в покое. Париж разразился рядом писем, в которых излагал свое удовольствие по поводу ликвидации всех недоразумений. “Племянники” тоже были довольны и тоже подробно писали за границу все те перипетии внутритрестовской склоки.

Надо сказать, что этот эпизод потребовал к себе большого внимания, приходилось совершенно точно распределять роли в разговорах с “племянниками”. Оперпут излагал свою точку зрения по поводу этих склок. Якушев по-своему оттенял и расценивал якобы происходящие отдельные эпизоды, наконец, Потапов, встречаясь с “племянниками”, иногда “считал” нужным бросить то или иное замечание, которое должно было характеризовать и его тревогу за судьбу “Треста”, и его взгляды на происходящее».

Однако, как это видно из архивных материалов, органы ОГПУ при «выводе» Тухачевского из МОЦР не преследовали цели рассеять за границей по их вине ложное представление о нем как о человеке, враждебно настроенном к советской власти.