История военной контрразведки. СМЕРШ Империй

«Я не знаю, известно ли Вам, что Даладье как-то в разговоре с Потемкиным предупредил его, что, по сведениям французской разведки, немецкий рейхсвер хвастал тем, что у него имеется агентура в верхушке Красной Армии».

Оценивая доброкачественность французских сообщений о замыслах немцев подготовить военный заговор в СССР, надо иметь в виду, что люди, сеявшие слухи о «военном заговоре» в печати и в салонах, как правило, были связаны с французскими правящими кругами, генеральным штабом и его «вторым бюро» (разведкой). Сотрудничали с французской разведкой и многие белогвардейские генералы, проживавшие после Октябрьской революции в Париже. Нет сомнения, что сведения об «измене» Тухачевского, слегендированные еще по делам «Трест» и «Синдикат-4», от белогвардейцев через агентов «второго бюро» доходили до французских правящих кругов.

То, что в Париже были распространены слухи и сплетни о «военном заговоре» в СССР, подтверждается также некоторыми материалами следствия по делу Берия. Установлено, например, что в марте 1937 г. Берия по указанию Сталина направил за границу врача Гегечкори Николая, родственника своей жены, с заданием «прощупать» настроения меньшевистской эмиграции. В Париже Гегечкори Н. встречался с меньшевиком Гегечкори Евгением и другими эмигрантами из числа меньшевиков. К середине мая 1937 г. Гегечкори Н. вернулся из Парижа и доложил Берия о сообщении Гегечкори Евгения о том, что «большевикам следовало бы обратить внимание на командный состав Красной Армии». Об этой «рекомендации» лидера грузинских меньшевиков Гегечкори Евгения тогда же Берия было доложено Сталину.

В начале августа 1937 г. Гегечкори Николай по указанию Берия был арестован. На следствии он был ложно обвинен в преступных связях с грузинскими меньшевиками, в подготовке теракта против Берия и по постановлению тройки при НКВД Грузинской СССР в сентябре 1938 г. расстрелян.

О своей встрече в Париже с Гегечкори Евгением на допросе 26 июня 1938 г. Гегечкори Николай показал:

«Гегечкори Евгений мне сказал, что у него имеются сведения о том, что в Советском Союзе существует и активно действует очень крупный военный заговор, который подготавливает государственный переворот в стране».

Таким образом, стремление французов ослабить Красную Армию путем компрометации ее руководителей привело к тому, что они решили использовать слухи о «военном заговоре» в СССР для «официального» сообщения советскому правительству. В самом же деле это была сознательная провокационная акция, рассчитанная на сложившуюся в те годы в СССР ситуацию и подозрительность Сталина. Это был своего рода донос на руководство Красной Армии, сделанный Даладье в форме дипломатической беседы с Потемкиным. Безусловно, акция со стороны Даладье порождена не его сочувствием к Советскому Союзу, как говорил об этом сам Даладье, а интересами, явно враждебными СССР. Сообщение Даладье о «заговоре» в Красной Армии через Потемкина достигло Москвы и лично Сталина, принималось, вероятно, им также в расчет и могло сыграть немалую роль в решении судьбы Тухачевского и других советских военачальников.

в) Действия правящих кругов и разведки Чехословакии и их реальная роль в «деле» Тухачевского

Изучение материалов, связанных с действиями правящих кругов и разведки Чехословакии в 1937 г., показывает, что Бенеш и его окружение в интересах своей политической игры на международной арене активно действовали в «деле» Тухачевского. Есть достаточно оснований сказать, что Бенешу принадлежит немалая роль в формировании и распространении слухов о заговоре Тухачевского и других, об их связях с германским рейхсвером.

Особый интерес в этом отношении представляет обнаруженное в архиве МИД СССР письмо, написанное полпредом СССР в Чехословакии С. Александровским 15 июля 1937 г., то есть более чем через месяц после казни Тухачевского и других, на имя народного комиссара иностранных дел Литвинова. Письмо Александровского составлено на основании его беседы с президентом Бенешем 3 июля 1937 г. и своего разговора 13 июля 1937 г. с одним из приближенных лиц Бенеша — Лауриным. Кроме того, в архиве МИД СССР найдена также и запись самой беседы Александровского с Бенешем.

В связи с тем, что эти документы крайне важны для понимания позиции Бенеша в «деле» Тухачевского, они достаточно широко использованы в настоящей записке.

В начале своего письма к Литвинову посол в Праге Александровский говорит о том, что после расстрела Тухачевского он, Александровский, по-иному представляет содержание и смысл более ранних бесед с Бенешем и другими чехословацкими политическими деятелями. Далее в письме Александровского сообщается следующее: