История войн и военного искусства

Здесь следует упомянуть, что немецко-русский легион, организованный бароном Штейном как ядро будущего немецкого войска, не оправдал возлагавшихся на него надежд. Он остался несчастным гермафродитом и ничем более. Штейн привлек к себе Эрнста-Морица Арндта, прирожденного немецкого патриота, имевшего наполовину старые, наполовину новые воззрения, и они совместно сочиняли памфлеты, чтобы побудить к уходу солдат Рейнского союза, находившихся во французском войске. Арндт великолепно умел подражать библейскому языку, и то, что он писал в своем «Кратком катехизисе для немецких солдат» о нормальном значении присяги, является такой глубокой мудростью, которую сейчас ни в коем случае нельзя было бы проповедовать на улицах и площадях Германской империи, не заслужив обвинения в государственной измене и оскорблении величества. Жалко лишь, что эта агитация велась в 1812 г. под защитой «батюшки-царя», и уже через год после этого от нее постыдно отреклись те самые люди, которые ее проводили.

Если в этой громадной катастрофе Наполеон сохранил еще средства и возможность организовать быстро новое войско, то на русской стороне положение было гораздо печальнее. Русское войско сильно уменьшилось; правда, оно не было так жестоко деморализовано, как французское, но все же оно состояло из обломков, которые были бы неспособны вести войну по ту сторону Немана, как только натолкнулись бы на серьезного противника. Если совершенно не считать остатков великой армии, то все же (у Наполеона) оставались еще фланговые войска, из которых одно сражалось в Курляндии под командой Макдональда, другое на Волыни под командой Шварценберга; оба эти войска насчитывали, при сравнительно небольших потерях, около 40 000 боеспособных человек, в большинстве своем поляков или же солдат Рейнского союза. Крепости по линии Вислы и Одера были заняты 70 000 французов, и, кроме того, в Бранденбурге стояло или же в скором времени прибыло туда еще 20 000 чел. Вряд ли существует более наглое извращение истории, чем утверждение, что царь появился за Неманом как «освободитель немцев»; он находился еще в более неблагоприятном положении, чем Наполеон, так как по финансовым и пространственным причинам он не мог организовать в ближайшем времени нового войска. Его связывало, кроме этого, еще и то, что сильная военная партия с Кутузовым во главе высказывалась против того, чтобы перенести войну за пределы русской земли.

Решение вопроса зависело не от царя, но от Польши и Пруссии, у границ которых он теперь стоял. Эти государства были раньше союзниками Наполеона, а поляки и сейчас стояли твердо на стороне французов. Таким образом, царю оставалось лишь проявить чрезмерную нежность к восстановлению прусского государства, что, конечно, не особенно-то растрогало Берлин. В Берлине были далеки и от героических решений, которые следовало принять в собственных своих интересах. Король и Гарденберг были великолепным образом осведомлены о тяжелом положении Наполеона, по донесениям австрийских чиновников и даже от самого Наполеона, который, покинув 5 декабря свое войско, потребовал 14 декабря из Дрездена от короля, чтобы он усилил прусский вспомогательный корпус на 30 000 чел.; но страх заглушал у короля и его приближенных все остальные соображения, и даже Гарденберг не находил ничего лучшего, как успокаивать страстные выступления масс и вести дипломатические переговоры о вооруженном посредничестве между Францией и Россией.

Таким образом, произошло то, что смелый поступок одного прусского юнкера через голову короля и его министров решил дело.

6. Таурогенское соглашение

При заключении союза 24 февраля 1812 г. Наполеон наметил командующим прусского вспомогательного корпуса генерала Граверта, известного своим дружественным отношением к французам. Пруссаки не хотели возражать против этого указания, однако под предлогом старости и болезненности Граверта Шарнгорст настоял в последний момент на том, чтобы в роли второго командующего к нему был прикомандирован генерал Йорк.