История войны 1813 года за независимость Германии

Сам Наполеон писал к маршалу, чтобы все издержки на приведение Гамбурга в оборонительное состояние были сделаны насчет жителей 32‐го военного округа. «Пусть почувствуют они разницу между управлением на основании законов и осадным положением», – прибавил озлобленный завоеватель¹¹. Вслед за тем повелено было конфисковать движимые и недвижимые имущества всех тех, которые, во-первых, участвовали в управлении страной по удалении французских войск либо находились на службе в Ганзеатическом легионе; во-вторых, всех, находящихся в английской, русской либо прусской службе; в-третьих, участников мятежа, и в-четвертых, отлучившихся из страны, которые не возвратятся в течение 15 дней со времени обнародования сих постановлений¹². Даву ходатайствовал о смягчении строгого декрета, подвергавшего не только потере имущества, но и казни тысячи жителей, да и какая была надобность в конфискациях, когда и без них французские власти неограниченно пользовались всеми средствами страны. Наполеон, убежденный доводами маршала, позволил ему распоряжаться в отношении к виновным по собственному усмотрению и даже объявить всепрощение, с теми исключениями, кои окажутся нужными. «Лучшее средство наказать купцов есть – денежное взыскание», – писал он маршалу¹³. Пользуясь этим разрешением, Даву обнародовал 12 (24) июля амнистию всех жителей 32‐го округа, кроме 28 лиц, объявленных государственными преступниками, кои были навсегда изгнаны, под смертной казнью, из французских владений и лишены имущества¹⁴.

Положение Даву, несмотря на неограниченную власть, ему присвоенную, и на огромные средства, состоявшие в его распоряжении, было незавидно. Из числа войск, занимавших 32‐й военной округ, едва лишь половина состояла из французов, а все прочие были немцы либо голландцы. Воззвания к освобождению от чужеземного ига нашли отзыв в рядах их; беспрестанные побеги ослабляли корпус Даву[66] и поселяли взаимное недоверие между солдатами. Находясь в стране, только по названию принадлежавшей Наполеону, а в действительности враждебной ему, маршал впоследствии был обложен неприятелями в городе, коего жители жаждали свободы, и не мог вполне надеяться на свои войска, наполовину составленные из иностранцев, служивших по принуждению. В таких обстоятельствах он, по необходимости, прибегал к крайним мерам. Почти каждую субботу расстреливали виновных, иногда по несколько человек, за побеги, грабительства, нарушение дисциплины и даже за сочувствие к освобождению Германии. Должно, однако же, заметить, что маршал был строг столько же к французам, сколько и к немцам. Один из полковых врачей был расстрелян за то, что присвоил себе несколько бутылок мадеры, назначенной для больных; некоторые чиновники комиссариатского ведомства, заподозренные лишь в лихоимстве, сидели в тюрьме по несколько месяцев. Самый постой солдат не был обременителен для города, потому что все они, из предосторожности от восстания, стояли в особых домах, обращенных в казармы, и только больные, для доставления им спокойствия, были размещены по квартирам у горожан, которые не могли жаловаться на такое распоряжение, видя, что в доме, занятом самим маршалом, постоянно квартировали четверо выписавшихся из госпиталей, да и все французские офицеры и чиновники следовали его примеру¹⁵.

Предвидя неизбежность продолжительной обороны в Гамбурге, Даву собрал несметное количество припасов всякого рода, коих взимание не могло быть исполнено без угнетения жителей окрестной страны. Запасы были собираемы сперва на пунктах, отдаленных от города, которые могли скорее прочих достаться неприятелю, а самый город и ближайшая к нему местность долженствовали подвергнуться реквизиции впоследствии, по мере надобности, и потому находившиеся в них средства были описаны и состояли под неусыпным надзором французской полиции. Так как, несмотря на изобилие продовольственных припасов, собранных в Гамбурге, маршал опасался, чтобы зимой не оказалось затруднения в пропитании многочисленного народонаселения города, то при наступлении глубокой осени были изгнаны оттуда более 20 000 наибеднейших граждан.

Жители Любека были принуждены заплатить контрибуцию в 9 миллионов франков (около двух с половиной миллионов рублей серебром), а бременцы и вообще вся страна по нижней Эльбе угнетены всякого рода налогами и поставками; но более всех пострадали граждане Гамбурга. Утвердительно можно сказать, что 10‐й части взысканных с них французами поборов было достаточно для охранения их города от нашествия корпусов Даву и Вандамма. Но для этого следовало воспользоваться временем, когда Наполеон еще не успел сформировать новую армию на место погибшей в России. Потеряв благоприятный случай, жители Гамбурга подверглись неслыханным бедствиям¹⁶.

Глава XIV Партизанские действия от сражения при Люцене до перемирия