История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1

Слова эти устыдили Атвонука, он оставил невестку и объявил ей, что отныне будет считать ее сестрой. Такое признание не означало еще примирения с братом: Атвонук обратил весь свой гнев на аулы, подвластные Канбулату. Тот же, скрывшись от преследований брата, поехал к жанеевцам, жившим на юго-востоке от хегайкского племени. Пара десятков бедных хижин на Каракубанском острове – вот и все, что сегодня осталось от жанеевцев, некогда многочисленного воинственного племени, выставлявшего десять тысяч всадников и страшного для соседей. Один из жанеевцев, князь Хакушмук, человек уважаемый и могущественный, состоял в кровной вражде с Канбулатом. Тот в одном из набегов убил его сына.

И вот однажды утром у ворот ограды маленькой кунахской этого князя остановился всадник на вороном коне. Князя в тот день не было дома. Пользуясь отсутствием хозяна, разбрелись и его слуги. Оставив лошадь у ограды, приезжий вошел в кунахскую и лег на скамейку. Одна из прислужниц, пришедшая убрать комнату, была поражена его красотой и тотчас же объявила своей госпоже о приезде гостя. Княгиня отправилась в кунахскую в полной уверенности, что встретит там одного из самых близких друзей мужа: в противном случае гость не пришел бы в маленькую гостиную, предназначенную только для почетных гостей, а остановился бы в общей и большой гостиной.

Как только княгиня перешагнула порог, незнакомец вскочил и бросился к ней.

– Будь моею восприемной матерью! – проговорил он, дотронувшись до ее груди.

Перед княгиней стоял Канбулат – убийца ее единственного сына. Как ни велик был гнев княгини, преступить священные законы гостеприимства она не могла. Следуя обычаю, княгиня взяла Канбулата под свою защиту и поселила в безопасном месте.

Прошло некоторое время. В одну из отлучек мужа княгиня приготовила пир и, собрав из всего племени самых почетных старейшин, поручила им просить старого князя, чтобы тот дал слово исполнить самую ее заветную просьбу.

Сидя вечером в своей кунахской, князь был немало удивлен, когда к нему явились старейшины в сопровождении служителей с блюдами, наполненными разными кушаньями. Князь принял старшин ласково. Сели за ужин, полные чаши стали ходить по рукам, и разговор оживился. Старейшины объявили князю свое поручение.

– Согласен! – сказал развеселившийся старик. – Но с условием, что княгиня сама и при всех откроет мне свою тайную просьбу.

В прежние времена в высших классах черкесского общества жена никогда не приходила к мужу в присутствии посторонних, и потому двое старейшин отправились к княгине объявить волю князя. Она не затруднилась нарушить обычай и в сопровождении посланных вошла к пирующим.

– Я прошу тебя оказать гостеприимство этому человеку, – сказала она, указывая на следовавшего за ней Канбулата, и при этом изложила обстоятельства, вынудившие ее принять его под свою защиту.

Неожиданная встреча взволновала старого князя.

– Конечно, – отвечал он внешне спокойно, – я не могу мстить человеку, который в моем доме ищет моего покровительства, но ты напрасно вздумала поить нас перед тем, как открыть свою тайну, столь для нас приятную: мы могли забыться, и наш позор пал бы тогда на тебя.

– Острие стрелы прошло, так перья не сделают вреда, – заметили дворяне, умевшие позлословить и польстить, и просили княгиню прислать по этому случаю еще бузы и браги.

– Дельно! – согласился и старый князь. – Только послаще той, которую ты поднесла мне теперь…

На следующий день жанеевский князь объявил Канбулата своим гостем, однако, следуя обычаям, потребовал от него плату за кровь, объявив, что, поскольку все богатство Канбулата заключается теперь в лошади и оружии, то он удовлетворится и этим.

Канбулат подчинился и оставил у себя только саблю, но и ту ему пришлось отдать, когда князь того потребовал.

– Что сказал Канбулат, отдавая саблю? – спросил князь принесшего ее старейшину.

– Сказал только, – отвечал тот, – что не считает саблю драгоценностью, а оставил ее для обороны от собак. Тут у него, – прибавил старшина, – на глаза, кажется, навернулись слезы…

– Он достоин и оружия, и уважения! – перебил князь. – Отнесите все обратно и скажите, что я хотел только испытать его, хотел узнать, таков ли он, как те, о ком говорит мудрая поговорка наших предков: храброго трудно полонить, но в плену он покорен судьбе, а труса легко взять в плен, но тут-то, когда уже нечего бояться, он и делается упрямым. Скажите ему, что я раскаиваюсь в том, что хотел его испытать, и что, пока он мой гость, – моя рука, мое оружие, все принадлежит ему.

Изгнанник был страшно доволен великодушием своего врага-покровителя, но, по местным обстоятельствам, не мог оставаться у него слишком долго и потому просил жанеевского князя проводить его к бзедухам, жившим в верховьях речек Псекупс и Пшиш.