История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2

Абхазцы составляют одно из древнейших кавказских племен. Основываясь на свидетельстве самых древних писателей, можно заключить, что племя это никогда не оставляло своей родины, лежащей вдоль восточного берега Черного моря. Как и все народы, в первое время своего существования они были язычниками, поклонялись деревьям и лесам, которых принимали за богов: вообще обожали природу.

Впоследствии, по сказанию одних, ев. апостол Андрей Первозванный, а по другим, и более точным, сведениям – византийский император Юстиниан распространил в Абхазии христианское учение.

Покорив Абхазию, в 550 году н. э., Юстиниан построил Пицундский храм, во имя Божией Матери, и поставил духовенство. Христианство стало распространяться постепенно между абхазцами и было причиной продолжительной войны византийского императора с Сассанидами, кончившейся поражением последних. В конце VI столетия Абхазия, находясь под покровительством греков, пользовалась некоторой самостоятельностью и управлялась своими туземными владетелями, которые, сделавшись наследственными, присвоили себе царский титул. В X веке Абхазия подпадает под власть Грузии, которая с тех пор стала называться царством Карталипо-Абхазским, а католикос – глава духовенства Грузии – именовался католикосом Абхазии и всей Грузии. При распадении Грузинского царства, в XIV столетии, Абхазия отделилась от Грузии; церковью ее управлял независимый католикос, имевший пребывание в Пицундском монастыре.

В Драндах существовало особое епископство, и вся Абхазия была усеяна церквами, развалины которых встречаются на каждом шагу[4].

С падением генуэзских и византийских колоний на восточном берегу Черного моря Абхазия подпала под власть турок, распространивших в ней магометанское учение.

При всех усилиях турки не могли совершенно изгладить из памяти народа воспоминание христианства, но магометанская религия в крае, хотя и не имела значительного успеха, все-таки поколебала христианство.

Православную веру теперь исповедуют все члены владетельного дома, за исключением одного бедного и небольшого семейства, живущего в Пицундском округе и придерживающегося исламизма. Между дворянами седьмая или восьмая часть христиане, а остальные магометане. Из крестьян пятая часть христиан, пятая магометан, а три пятых язычники. Из этого видно, что магометанское учение, в свою очередь, не нашло много ревностных последователей и господствующею религиею в стране все-таки осталось язычество, к которому принадлежит и теперь большая часть народонаселения.

Как правила христианской религии плохо исполняются туземцами, так же точно исполняется ими и Коран Магомеда. Редко абхазец ходит в православную церковь, а еще реже показывается в мечети. Абхазец-христианин не считает грехом подкараулить, где-нибудь в скрытном месте, и убить человека из-за пустой мести, по нескольку лет не быть на исповеди и у святого причастия и есть постное только при недостатке скоромного. С другой стороны, абхазец-магометанин ест с большим аппетитом свинину, пьет вино, не соблюдает постов, не терпит многоженства, но зато позволяет себе менять жен при каждом удобном случае и, наконец, совершает намаз тогда, когда ему нравится, а больше всего тогда, когда находится в обществе уважаемого им турка. В таком магометанстве нетрудно заметить следы христианства, с примесью язычества. Абхазцы-мусульмане плохие последователи пророка; между ними нет ни одного, кто бы знал, в чем заключается учение Магомеда. Большинство не знает, кто такой был Магомед – и, исполняя только внешние обряды религии, магометане, в сущности, те же язычники.

Магометанин видит в Коране скорее средство к отысканию украденного коня, чем наставления и правила к безукоризненной жизни. Муллы не заботились о духовном образовании своих прихожан, а исключительно занимались разбором тяжб и споров, удачно пользуясь суеверием тяжущихся. Они успели убедить народ, что мулле стоит только заглянуть в премудрую книгу пророка, и он, не запинаясь, расскажет по ней прошедшее и будущее. Народ безусловно верил такой силе и могуществу своих духовных пастырей.

Один из очевидцев рассказывает случай такого суеверия, бывший среди жителей горной Абазии. Пользуясь темнотой и ненастной ночью, горец увел у своего соседа коня. Хозяин, вставши рано утром и не найдя в конюшне лучшего своего коня, отправился к мулле, с полною уверенностью, что последний, посмотрев в священную книгу, укажет вора, тем более что подобное происшествие должно быть непременно записано в книге, так как конь его не какая-нибудь кляча. Мулла долго отговаривался, но настойчивые просьбы просителя и подарок, несколько баранов, заставили его уступить. Собрав к себе всех жителей аула, мулла раскрыл Коран, скороговоркой прочел из него две или три главы и обратился к народу.

– Вот что говорит пророк, – начал он. – Впрочем, не хочу называть по имени вора, чтобы не возжечь вражды и баранты… советовал бы ему в следующую ночь привести коня на место… или завтра скажу его имя…