История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

– И впрямь так, – отвечали солдаты, бросая орудие.

Тем не менее случай с орудием задержал несколько переправу, и только утром, на рассвете, наш отряд успел дойти до неприятельского лагеря[114], в котором находилось 30 000 человек, из которых было 14 000 регулярного войска. Не ожидая нападения, персияне не следили за движениями Котляревского. «В ночь, предшествовавшую нападению русских, – говорит персидский историк[115], – часовые лагеря до такой степени были охвачены рукою сети беспечности., что ни один из них не дал вовремя знать об угрожающей войскам опасности».

Так как Джафар-Кули-хан (бежавший) был послан на рекогносцировку к Карабагу, то двигавшиеся русские войска многие приняли за возвращавшийся отряд Джафара; другие же полагали, что возвращается в лагерь команда Садык-хана-Баджара. При таком недоумении персияне оставались покойными, и часть их находилась на учении, на котором присутствовал и Аббас-Мирза.

– Вот и хан едет ко мне, – заметил наследник персидского престола, обращаясь к бывшему при нем английскому офицеру.

– Это не хан, а Котляревский, – отвечал хладнокровно британец, посмотрев в зрительную трубу и передавая ее Аббас-Мирзе.

– Поросята сами лезут на нож, – сказал принц, желая скрыть свое смущение.

Отдав приказание фальконетной артиллерии открыть огонь, Аббас-Мирза поскакал к сарбазам и приказал им строиться, но было уже поздно; русские хозяйничали в персидском лагере…

Находившаяся вблизи гора, командовавшая над всем лагерем, была занята одною только персидскою кавалериею; пехоты на ней не было видно – ошибка, которою Котляревский воспользовался самым блестящим образом, избравши гору главным пунктом атаки.

Составив три каре, «с растянутыми фасами» для лучшего напора в штыки, и поставив по флангам каре егерей, а кавалерию между каре, Котляревский в 8 часов утра 19 октября атаковал Аббас-Мирзу. Он приказал стрелять как можно меньше и атаковать в штыки как можно быстрее. Солдаты в точности исполнили приказание начальника, и насколько быстра была атака, настолько же скоро было отступление персиян. Гора была занята нами прежде, чем Аббас-Мирза успел послать на нее свою пехоту. Приписывая успех русских плохому действию своей артиллерии, персидский принц, по словам его историка, «подобрав за пояс полы своего кафтана, собственноручно сделал несколько выстрелов из пушки и силою их губительного действия помрачил весь свете». Тем не менее русские остались на горе и громили персиян и их лагерь. Тогда Аббас-Мирза, чувствуя невыгоду своего положения, выступил со всеми войсками из лагеря с целью обойти гору и отрезать наш отряд от Аракса. Находя более полезным нанести решительный удар неприятелю, чем оставаться на горе в оборонительном положении, Котляревский оставил на горе все орудия и по одному фасу каре, а сам с остальными войсками спустился вниз и бросился в штыки. Удар этот был настолько гибелен для персиян, «что исламские воины, – говорит их историк, – после трехчасовой кровавой схватки, почли за лучшее отступить, для отдохновения, на другую позицию». Наши солдаты ворвались в вагенбург[116] и завладели как лагерем, так и всем имуществом, в нем находившимся. Объятые паническим страхом персияне бежали в беспорядке за р. Даравюрд, оставив нам в добычу обширный лагерь, 36 фальконетов, множество артиллерийских снарядов и патронов.

Переправившись через речку, Аббас-Мирза устроил свои полки и отошел к укреплению Асландузу, расположенному на высотах, на том самом месте, где р. Даравюрд впадает в Араке. Укрепление было обнесено полисадом и окружено двумя глубокими рвами.

В продолжение дня персияне присылали своих стрелков с конною артиллериею к речке вести перестрелку, которая по временам была весьма оживленною, но всякая попытка со стороны неприятеля к нападению на наш лагерь кончалась его поражением. Видя, что Котляревский не отступает за Араке, Аббас-Мирза был уверен, что этот «свирепо-грозный генерал», как называли его персияне, повторит атаку, и потому в ту же ночь отправил всюду приказание собраться к нему всем отдельным отрядам. Узнав об этом от бежавших из персидского лагеря наших пленных, Котляревский решился вторично атаковать его на следующее утро и не давать ему времени оправиться от понесенного поражения. Он знал, что вторая победа будет легче первой, потому что неприятель находился в расстроенном состоянии; что, по словам их соотечественника, исламские воины проникнуты были большим изумлением и расстройством «и что зрачки счастия их сарбазов находились под влиянием сна».

Призвав к себе одного из возвратившихся из плена унтер-офицеров, Котляревский расспрашивал его, как бы пройти так, чтобы не дать возможности персидской армии скрыться. Тот вызвался провести наш отряд с той стороны, где у неприятеля не было пушек.

– На пушки, братец, – отвечал Котляревский, – на пушки!