История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

Мой же совет есть тот, чтобы по частям не присылать войска, а чтобы со всем войском прибыли б вы вскорости с полной доверенностью; но вы не подумайте, чтобы я был вероломный нарушитель обещания своего, как прочие мухамедане. Благодарение Богу, всем известно, что я, со всем семейством, имуществом и владением своим, предался в том обещании и присяге, которые мной даны князю Цицианову; я разорил владение свое и оказал себя персидскому шаху противным для того только, чтобы не оказаться к службе его императорского величества лживым до пролития крови и нарушителем своего обещания. А потому опытного не следует испытывать, я от вас не отчужден; дело сие, клонящееся к наказанию неприятеля, буде исполнено будет, то с обеих сторон как оказаны будут услуги его императорскому величеству, так и земля его очистится от мерзости неприятельской, следовательно, не хорошо вам медлить, а нужно в скорости прибыть со всем войском»[96].

Переправившись через реку Куру у Менгечаура, Небольсин вступил в шекинское владение в то время, когда персияне, разорив Ширванское ханство и встретив сопротивление со стороны самого хана, перешли обратно через реку Араке и ушли на Муганскую степь. Хотя они отступили весьма удачно, не были отрезаны и избежали встречи с нашими войсками, тем не менее Баба-хан был недоволен действиями своих военачальников. Он упрекал Пир-Кули-хана в том, что тот не дал помощи его сыну Аббас-Мирзе и сидел спокойно в Ахаре. «Такового твоего поступка мы не одобряем, – писал повелитель Персии, – потому что мы ожидали от тебя, в случае какого покушения русских войск на тамошние края, что ты, без повеления нашего и без всякой нужды в войске, можешь наказать их даже с десятью человеками и искоренить все злонамерие их, а не то, чтобы ты, как чужд, сидел в Ахаре»[97]. Баба-хан сообщал Пир-Кули-хану, что он приказал собрать «ловящих львов» еще 10 000 человек, из которых 3000 пеших отправить гилянской стороной, а 7000 кавалерии по Хамсийской дороге; что все эти войска соберутся под начальством сына его Аббас-Мирзы на Мугани и что к ним присоединятся дагестанские народы[98].

Соединения этого, однако же, не последовало. С одной стороны, пребывание русских войск в Дербенте, а с другой – движение отряда генерала Небольсина устрашали хана Казикумухского, и он предпочел оставаться в своих горах, не трогаясь с места. Предположение о нападении на Дербент было оставлено Сурхаем, и генерал Глазенап имел теперь полную возможность привести в исполнение мысль о покорении Баку. Главнокомандующий настаивал, чтобы город покорен был непременно в сентябре и чтобы самостоятельность ханства была уничтожена.

Ханство это, занимая несколько верст в окружности, примыкало с одной стороны к Каспийскому морю, а с прочих сторон – к Дагестану и ханству Шемахинскому или Ширванскому, полное спокойствие в которых могло быть соблюдено только со введением русского управления в Баку. Сверх наказания бакинского хана за изменнический поступок с князем Цициановым, покорение этого ханства признавалось необходимым еще и потому, что Баку был крайний и важнейший пункт при установлении предположенной границы по рекам Куре и Араксу[99].

Предпринимая экспедицию в Баку, Глазенап пригласил шамхала к совокупному действию с русскими войсками и поручил ему употребить все свое старание к убеждению туземцев сдать город добровольно, полагаясь вполне на великодушие русского императора. Для большего устрашения жителей флотилия наша должна была появиться в виду Баку, как только отряд Глазенапа переправится через реку Самур. С этой целью генерал-майору Баркову вторично подтверждено, чтобы он, как только суда прибудут в Сладкоеричную пристань, нагрузил на них 15 орудий, посадил батальон Севастопольского полка и отправил их к Дербенту.

Присоединив к себе донской Нечаева полк, присланный на подкрепление, и дождавшись прибытия флотилии к Дербенту, Глазенап намерен был выступить, но в это время получил предписание графа Гудовича сдать начальство генералу от инфантерии Булгакову. Последний, вследствие неудовольствий, возникших между главнокомандующим и генералом Глазенапом, назначен сначала начальником Кавказской линии, а потом ему предписано было отправиться в отряд Глазенапа, где и принять главное начальство[100].

Булгаков был человек преклонных лет, но храбрый, довольно энергичный, способный более действовать штыком, чем пером, от которого он и пострадал впоследствии. С началом боя он оживал, увлекался и был полон отваги.