История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

26 августа Булгаков прибыл в Дербент, где и принял начальство над войсками, в составе которых находилось 111 штаб-и обер-офицеров и 2927 человек нижних чинов с 10 орудиями[101]. Войска имели провиант только по 1 сентября, но, расходуя собственный экономически, могли продовольствоваться до 5-го числа. Предвидя недостаток в продовольствии, Глазенап, еще до выступления в поход, сделал распоряжение о доставлении его морем из Астрахани в Дербент, но различные обстоятельства, в том числе и неисправность каспийской эскадры, были причиной замедления в доставке. Граф Гудович, со своей стороны, также хлопотал о скорейшей доставке хлеба в Дербент и Баку и торопил Булгакова выступлением.

«Я полагаю, – писал главнокомандующий, – по рапорту от десантной флотилии, которая готова была 27 августа к выходу в море и ожидала ветра, что вы завтра или послезавтра выступите от Дербента к Баку для покорения оной, покоривши прежде Хамбутая (хана Казикумухского) и Кубу. Флотилия должна прежде прибытия вашего туда стать на рейде пред Баку. Я не думаю, чтобы оная (Баку), увидевши с моря(?) ваш корпус, осмелилась держаться»[102].

Булгаков предупредил желание графа Гудовича относительно выступлений из Дербента, но, руководствуясь требованием, чтобы крепость была покорена в сентябре, двинулся прямо к Баку, оставив в стороне Кубу и Сурхай-хана Казикумухского.

Как только 5 сентября прибыла к Дербенту флотилия с десантом и с частью продовольствия[103], Булгаков тотчас же выступил в поход. Не доходя верст девяносто до города, он вечером 28 сентября отправил к бакинцам письмо, в котором писал, что если жители не раскаются и не повергнут себя милосердию русского императора, то он «потрясет непобедимым войском российским основание города». Совершенно неожиданно Булгаков получил ответ от самого Хусейн-Кули-хана и письмо от одного из преданных хану лиц – Сулейман-Бека. Первый раскаивался в поступке своем с князем Цициановым, просил прощения и помилования, а второй довольно хитро и вкрадчиво объяснял, что народ без воли хана ни к чему приступить не может. Прибывшие с письмами в то же время объяснили Булгакову, что если хану не будет обещано прощение, то он будет защищаться до последней капли крови, а затем прибавляли, что в случае неудачи он уйдет из города, для чего и приготовил лодки.

Булгаков обещал прощение хану и с этим ответом отправил своего сына, подполковника Борисоглебского драгунского полка. Подъезжая к городу в десять часов вечера 1 октября, подполковник Булгаков заметил, что весь почти народ выбрался из Баку.

Собственное сознание убеждало Хусейн-Кули-хана в его тяжкой и неискупимой виновности. Не дождавшись приближения русских войск, он скрылся, оставив жителей в большом волнении. Хан бежал в Кубу, где и поселился с другим изгнанником, Ших-Али, бывшим ханом Дербентским. Там оставались они до тех пор, пока снова не были изгнаны русскими войсками и пока Куба не покорилась русскому оружию…

Всю ночь подполковник Булгаков ходил по улицам, объявляя населению, что он сын генерала, командующего войсками, прислан затем, чтобы успокоить жителей и объявить им прощение. Бакинцы мало верили словам посланного, и народ по-прежнему спешил оставить город. Наступило утро 2 октября; большинство населения встретило его за чертой родного города. Подполковник Булгаков должен был и за городом останавливать народ, собравшийся, со всем своим имуществом и семействами, бежать за реку Куру, где Хусейн-Кули-хан обещал им дать новое место для заселения[104]. Только убеждения беков и старшин заставили жителей возвратиться в город и там с покорностью ожидать прихода русских войск.

Отряд между тем подходил к Баку.

Навстречу к Булгакову, за несколько верст от городской черты, вышел самый почтенный из беков, Касим, с 16 эфендиями и старшинами. Поднося знамя города, Касим просил пощады и помилования не от своего только имени, но от лица всего народа, стремившегося навстречу русским войскам. Стрельба с крепостных стен, туземная музыка, сопровождаемая фиглярами, армяне с духовенством, крестами и хоругвями вышли приветствовать русские войска. Преклонив знамена и головы, бакинцы, по азиатскому обычаю, ожидали решения своей участи. Скоро все опасения их рассеялись, и из уст майора Тарасова туземцы узнали о своем прощении.

– Народ бакинский! – сказал он, обращаясь к присутствующим от имени генерала Булгакова. – Государь император Всероссийский, давно страдая об участи вашей и о том угнетении, которому вы бесчеловечным образом подвергались от управляющих вами ханов, имел человеколюбивое намерение избавить вас от оного и в прошлом году для сего присылал к вам войска. Злоковарный Хусейн-хан, предусмотрев вам, бакинскому народу, пользу, а свою пагубу, разными неприязненными хитростями, как изверг человечества, умертвил полного генерала российских войск изменой и тирански у самых стен города и помышлял даже об истреблении победоносного войска его императорского величества.