История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

Наступление всего легче было произвести войсками правого фланга, как наиболее обеспеченными продовольствием из Памбакской и Шурагельской провинций. Оставив небольшой отряд для блокады Эривани, мы с остальными войсками правого фланга могли пройти прямо на р. Араке, мимо Эривани и Нахичевани, к Ордубаду и восстановить сообщение с тушинским отрядом. Путь этот был удобнее других, и притом куртины, из опасения нашествия турок, ожидали только прибытия наших войск, чтобы вступить в подданство России. Охваченные тогда с фронта и тыла, крепости Эриванская и Нахичеванская принуждены были бы сдаться[140]. «Жители, – писал Несветаев, – сами сдадут крепость, ибо они чувствуют и ожидают, что ей не уйти от наших рук»[141]. В Эривани находилось тогда не более 1500 человек гарнизона, обремененного множеством больных и неспособных; там свирепствовала горячка, как в войсках, так и между жителями. От бывшего неурожая народ нуждался в хлебе, а между тем выпуск его из соседнего Карсского пашалыка был строго воспрещен. Грабительство эриванского хана и его поборы усиливали бедствия и заставили многих жителей покинуть дома и бежать в Карс, Баязет и другие места[142].

Все это хотя и служило ручательством за успех наступательных действий, тем не менее предложение Несветаева не было принято главнокомандующим, опасавшимся, что, в случае разрыва с Портой, турки будут действовать во фланг нашим войскам или займут наши провинции, оставленные без защиты. Оставаясь все время в Георгиевске и никуда не выезжая из него, граф Гудович получал запоздалые известия из Персии и Турции, не знал современного состояния политических дел, не видел страны, вверенной его попечению, и, наконец, вовсе не был знаком с театром действий. Он опаздывал в своих распоряжениях и видел близкую опасность там, где ее не было.

Взаимные отношения России и Турции были действительно скорее неприязненны, чем дружелюбны, но окончательный разрыв не мог последовать так скоро, и быстрых наступательных действий со стороны турок ожидать было нечего. Ни в Карсе, ни в Баязете значительных сборов турецких войск не было, а в Анадолии происходило волнение, для усмирения которого пришлось употребить силу. Правда, в Ахалцихе был небольшой отряд турецких войск, но он собран был единственно для того, чтобы двинуться сухим путем в Абхазию для наказания тамошнего владельца Келеш-бека за укрывание у себя изменившего султану Таяр-паши Трапезонтского.

В мае 1806 года были отправлены в Черное море три турецких фрегата и восемь гребных судов. На вопрос Италинского, нашего посланника в Константинополе, для какой цели они туда посылаются, Порта отвечала, что они отправлены в Сухум для поимки Таяр-паши, бежавшего в Абхазию. При этом рейс-ефенди в разговоре с Италинским преднамеренно заметил, что начальнику эскадры будет содействовать чильдирский (ахалцихский) паша, вследствие отправленного к нему повеления. Ахалцихский паша мог оказать помощь флотилии только отправлением в Сухум отряда берегом моря, причем, по необходимости, турки должны были пройти через Кемхал, где учрежден был наш военный пост. Порта хорошо понимала, что следование отряда этим единственным, впрочем, путем могло подать повод к разногласию между двумя державами, взаимные отношения которых и без того были скорее враждебны, чем дружелюбны. Руководимая из Парижа, Порта в последнее время дозволяла себе поступки, противные трактатам, правилам благопристойности и должного уважения к России. Смотря равнодушно в течение нескольких лет на наши действия в Закавказье, турецкое правительство вдруг признало обидным для себя занятие русскими Кемхала и требовало, чтобы находящиеся там наши учреждения были уничтожены[143].

25 июля турецкая флотилия прошла мимо укрепления нашего, стоявшего при устье реки Хопи. Начальствовавший эскадрой требовал от Келеш-бека выдачи Таяр-паши и объявил, что тому, кто доставит его голову, будет отпускаться ежегодно по пяти кес[144] золота. Келеш-бек искал нашей защиты и, собрав до 25 000 человек черкесов и абазинцев, имел намерение защищаться в Сухуме.

Получив сведение о появлении турецкой эскадры в виду наших берегов, граф Гудович, под предлогом извещения о вступлении своем в главное начальство краем, отправил посланного к ахалцихскому паше с известительным письмом. Посланному поручено было разузнать как о числе войск, собранных в Ахалцихе, так и о дальнейших намерениях Порты. В случае справедливости слухов и действительного вступления турецких войск в Абхазию главнокомандующий не приказал предпринимать против них ничего неприязненного, а объявить только турецкому начальнику, что такое поведение не соответствует существующей дружбе между двумя империями, и требовать, чтобы он предъявил повеление дивана, приказавшего ему пройти через места, находящиеся во владении России. Если, несмотря на эти внушения, начальник турецкого отряда все-таки вступил бы в пределы Мингрелии для следования в Абхазию, то император Александр приказал графу Гудовичу тотчас же двинуть войска и запереть ему обратный выход.