История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона

Казаки отвечали: «Мы никогда не выдавали людей с Дона; Дон только и держится пришлыми людьми. Если мы станем выдавать, то и весь Дон разойдется. Каждый будет искать другого пристанища».

Слева направо: Георгиевское знамя за войну 1853–1856 гг. Полковое знамя «За отличие в персидскую и турецкую войну 1827–1829 гг.». Знамя за усмирение Астраханского бунта в 1705 г. Георгиевское знамя за войну 1812–1814 гг. Знамя в память трехсотлетия войска Донского 1570–1870 гг. Полковое знамя

Тогда в 1682 году было издано запрещение казакам принимать свободных и помещичьих людей. По войсковой границе поставили пропускные посты и стали осматривать идущих в войско людей. Но, тем не менее, люди продолжали идти на Дон из России. Когда началось в Москве преследование людей старой веры, преследование за бороды и ношение старинного платья – все больше и больше стало бежать народа на Дон. Окрестные помещики жаловались, что у них не хватает крестьян для обработки полей, что они не могут выполнять правильно службу, так как люди от них уходят в казаки.

В 1703 году на Дон были присланы из Москвы чиновники для переписи казаков. Они же обязывали подпиской станичных атаманов не принимать больше беглых людей. Казаки просили оставить хотя бы тех, которые пришли на Дон в 1696 году. Им в этом было отказано, а на Дон прислан был воевода для уничтожения вновь построенных по речке Айдару городков. Все это произвело в верховьях Дона смуту. Казаки были недовольны приказами и нехотя исполняли царскую волю.

В 1701 году за соль стали брать налог. Но налог этот не касался казаков. У казаков были свои солеварни в Бахмутском городке. Против них стоял Изюмский полк малороссийских казаков. Полковник этого полка стал притеснять казаков, требовать с них налог за солеварни. Между изюмскими казаками и донцами произошла из-за этого ссора. Бывший в Бахмутском городке станичным атаманом Кондратий Булавин горячо заступился за казаков. Когда Изюмскому полку было приказано отобрать в казну Бахмутские солеварни, Булавин их не отдал, собрал казаков и разорил угодья Изюмского полка. Началась открытая война между изюмцами и донцами.

И вот из-за этой борьбы с изюмцами разгоралось по Дону настоящее восстание. Атаман Максимов поддерживал Булавина, говоря, что он творит правое дело, и в то же время отписывал о нем в Москву. Из Москвы прислали воеводу с наказом отобрать в казну спорные солеварни. Тогда Булавин отправился в верховья Дона, на Хопер, и там стал поднимать казаков вступиться за свои права.

В это время на Хопре стоял воевода князь Долгорукий с бригадой пехоты. Войска его были разделены на маленькие отряды. Эти отряды стояли по станицам, и офицеры их были заняты переписью беглых людей.

Казаки были возбуждены против воеводы и его офицеров, пьянствовавших и безобразивших по станицам. В станицах шумели смутьяны, подговаривая перебить русских офицеров. В это время среди них появился Булавин. Он уже снесся с атаманом Максимовым, и Максимов, явно помогая князю Долгорукому, тайно содействовал Булавину.

И вот, к Булавину начали сходиться голутвенные казаки, беглые крестьяне, стрельцы, бежавшие из Москвы. Образовалась шайка отчаянных людей, среди которых было много преступников, приговоренных в Москве к смертной казни. Глухой темной ночью, осенью 1707 года, Булавин подкрался к Шульгинскому городку, убил там князя Долгорукого, 10 офицеров и около 1000 человек стрельцов. После этого злодейства, Булавин стал во главе 20 000 беглых людей и пошел с ними по Дону. Народ собрался безлошадный, большинство не имело и оружия, одеты были плохо. Булавин знал, что на Дону, если посулить добычу, дадут и коней, и оружие, и одежду. Он вел свою вольницу, уверенный в успехе. И, действительно, атаман старого Боровского городка встретил Булавина с хлебом, вином и медом и принимал его в станичной избе. У Булавина составилась и старшина, казак Лоскут назывался полковником, он был из России, пришлец из Валуйки; ходил в разбоях еще с Разиным. Это был человек привычный ко всякому кровопролитию; были и другие опытные разбойники.

– Заколыхали вы всем государством, – говорил Булавину Боровской атаман, – что вам делать, если придут войска из Руси; тогда и сами пропадете, и нам пропасть.

– Не бойтесь, – отвечал Булавин, – начал я дело не просто; был я в Астрахани и в Запорожье, и на Тереке. Астраханцы, запорожцы и терчане все мне присягу дали, что они помогут мне. А теперь мы пойдем по казачьим городкам и будем к себе казаков приворачивать, а которые к нам не пойдут, таких мы, назад вернувшись, будем жечь и резать. Пойдем мы и на Украину, наберем коней, оружия, одежды. А затем возьмем Азов и Таганрог, освободим ссыльных и каторжных, а на весну пойдем на Воронеж и на Москву.

Лоскут ободрил Булавина.