История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Заключительная глава истории церкви Евсевия заканчивается следующими фразами: «Итак, Лициний лежал поверженный, Константин же, могущественный победитель, отмеченный добродетелью богобоязненности, вместе со своим сыном Криспом, любимым Богом Цезарем, во всем похожим на отца, завладел принадлежащим ему Востоком и создал по старому образцу единую Империю римлян, в которой под его мирным скипетром были все страны от востока до крайнего запада вместе с севером и югом. У людей пропал страх перед теми, кто их притеснял. В блеске и великолепии начались праздничные дни. Все было наполнено светом. И те, кто до сих пор потупленно смотрел друг на друга, теперь имели просветленные лица и сверкающие глаза. Прежние горести были забыты, и похоронено всякое воспоминание о безбожии. И везде были развешены указы победоносного императора, полные человеколюбия, и законы, которые доказывали его щедрость и истинную богобоязненность.

Так как тирания была устранена, Константин и его сын получили Империю, которая им принадлежала. И они изгнали из жизни ненависть к Богу и показали то, что они от Бога, их любовь к добродетели и к Богу, их благочестие и благодарность Богу» (X, 9, 6—9).

Константин написал тогда жителям восточных провинций: «Всемогущий Боже, я взываю к тебе. Будь милостив к твоим жителям Востока, дай твоим слугам свое благословение во всех провинциях, которые так долго были удручены скорбью. И по праву я прошу тебя об этом, Боже, потому что я под твоим руководством совершил приносящие благодеяния. Я привел к победе свое войско, неся повсюду твою печать. И если благо государства опять призовет, я буду следовать тому же знаку твоей силы и снова брошусь на врагов. Поэтому я посвятил тебе свою душу. Я люблю твое имя и почитаю твою власть, которую ты доказал знаками и укрепил мою веру» (Евсевий «Жизнь Константина», 11, 55).

Империя при Константине Великом

Император, который достиг единоличной власти над Империей после долгой и тяжелой борьбы, взял на себя власть в полном объеме и осуществлял монократию таким решительным способом, как немногие правители до и после него. Его претензия на абсолютную власть нашла свое выражение в новом самопонимании и в новом образе императора. Основанная Диоклетианом стилизация тетрархии и возвышения императорской власти была еще больше усилена, дистанция к августовскому принципату еще больше увеличилась. К тому же Константин перенял элементы символики власти, которые вели свое происхождение как от восточного и греческого, так и от христианского мира представлений. При этом противоречия Константина не заботили. Гармоничный синтез этих разных традиционных составных частей удасться не мог. В целом они больше были связаны с византийской императорской властью, чем с формами принципата и эрой солдатских императоров.

Все это развитие было форсировано несомненным стремлением Константина подчеркнуть свое положение внешним великолепием. Император больше не носил римскую тогу, а был одет в богато украшенную тунику. Он также не носил больше простой панцирь солдатских императоров, а надевал роскошные доспехи; когда отправлялся в поход, на нем был золотой панцирь и великолепный шлем. Начиная со своих виценналий, двадцатилетнего юбилея правления в 326 г.н.э., он к тому же начал носить диадему, которая в качестве знака власти эллинистических монархов для Рима всегда была символом абсолютной императорской власти.

Этому внешнему возвеличиванию соответствовали колоссальные статуи, надписи и изображения на монетах и медальонах. Здесь тоже характерно сочетание разнообразнейших элементов. Обращает на себя внимание приближение портретов к отцу, Августу и Александру Великому и обрамление головы нимбом. Включение правителя в символику вечности изобилует не меньше, чем претензии на мировые размеры. Правитель всего земного шара прославлялся одновременно и как победитель всех народов. Кроме пропаганды успехов над франками, аламаннами, сарматами и готами, подчеркивались универсальные абстрактные качества победителя. Характерно, что элемент титула императора непобедимый был заменен на более активный — победитель. В титулах отражается определенный отказ по религиозным соображениям: Константин никогда не употреблял атрибут божественный.

Большие трудности возникли перед Константином в культе императора. С одной стороны, он не хотел отказываться от этой традиционной формы выражения лояльности староверческих жителей Империи, с другой — это было несовместимо с христианскими взглядами. Надпись из Гиспелла в Умбрии, датируемая между 333 и 335 гг. н.э., показывает, к каким компромиссам был готов Константин. В ней он разрешает сооружение храма в честь рода Флавиев, то есть в честь собственного дома, но оговаривает, что это здание не должно быть запятнано «нечестивыми преступлениями какого-нибудь преступного суеверия» (ILS 705). Он разрешает также регулярное проведение театральных и гладиаторских игр.