История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

У же для Италии нужно освободиться от предпосылок, что италийское сельское хозяйство в первых двух веках нашей эры находилось в неизбежном процессе упадка или в перманентном кризисе. Естественно, в этом секторе имелись изменения и развития, которые достойны сожаления. Общие экономические связи империи, например в области цен, сбыта и рыночных условий, неблагоприятно сказывались на италийских производителях.

Например, крайне проблематично общепринятые кризисы сельского хозяйства считать рефлексом общего кризиса рабовладельческого общества. Подобная попытка объяснения была бы полностью непригодна для большинства внеиталийских территорий. Она не могла бы подходить для позитивного развития сельскохозяйственного сектора в районе Мозеля и целого ряда провинций, где рабство играло лишь второстепенную роль. Особенно роковым стало «втискивание» многообразия регионального развития в застывшие схемы теоретических и идеологических постулатов.

Для италийского региона нужно исходить из того, что при принципате продолжалось то развитие, которое во времена поздней Римской Республики вызвало большой сельскохозяйственный перелом. Это значит, что при сокращении работающего для удовлетворения собственных потребностей свободного мелкого крестьянства оно между тем никогда полностью не исчезало. Оно осталось при расширении и увеличении значения «виллового хозяйства», средних имений, которые, рационально организованные и специализированные, вместе с рабами производили продукцию для рынка. В качестве нового элемента со времен Цицерона добавилась латифундия, в точном значении этого слова сельскохозяйственная единица площадью свыше 500 югеров (125 га).

Обычная современная типизация этих различных категорий, мелкого хозяйства величиной до 80 югеров, среднего — между 80 и 500 югерами и превышающего их крупного хозяйства, на первый взгляд, может показаться схематичной, но тем не менее она оправдала себя в какой-то степени как грубая система упорядочения. Правда, нужно подчеркнуть, что плотность информации о ситуации в этих трех сельскохозяйственных организмах при принципате крайне нерегулярна. Как и в эпоху поздней Республики, особенности положения мелких хозяйств едва упоминаются; интересы писателей односторонне сконцентрированы на средних и крупных хозяйствах. Нужно констатировать, что общее соотношение между малыми, средними и крупными обоснованно определить нельзя даже для Италии, не говоря уже о провинциях.

В античных сообщениях есть несколько слов о сельскохозяйственном секторе, которые наложили глубокий отпечаток на современные представления об аграрном развитии Римской империи как, например, латифундии погубили Италию Плиния Старшего. В контексте это звучит так: «Предки думали, что нужно соблюдать особую меру в использовании земли, так как они считали, что лучше меньше сеять, а лучше пахать... По правде говоря, латифундии погубили Италию и скоро приведут к гибели и провинции. Шесть землевладельцев владели половиной провинции Африка ко времени, когда Нерон их всех устранил» («Естественная история», 18, 35).

Процесс постоянного расширения земельной собственности и этим самым концентрации сельскохозяйственного производства в руках небольшого числа собственников доказан. Даже Сенека не избежал такой естественной для моралиста темы: «Услышьте, богатые люди, серьезное слово, и потому что некоторые не хотят ничего об этом слышать, пусть оно будет сказано публично. Где вы хотите поставить границы своим владениям? Район, который когда-то вмещал общину, принадлежит теперь одному хозяину. Как далеко хотите вы распространить свои поля, если для хозяйства вам кажется маленькой целая провинция? Известны реки, которые текут через одно-единственное частное владение, и эти большие, стремительные реки от истока до устья принадлежат одному и тому же владельцу. Вы недовольны, если вашу латифундию не окружают моря, если по ту сторону Адриатического, Ионического и Эгейского морей у вас нет собственности, если острова, родины славных героев преданий, попутно не упоминаются среди ваших владений, и то, что когда-то называлось царством, теперь является поместьем» (Сенека «Письма», 89, 20).