История всех времен и народов через литературу

С учетом общей неакцентированной чеховской манеры повествования можно сразу же обратить внимание на ряд деталей, которые явно указывают на некоторое приподнятое, особое состояние духа героев. К таким деталям относятся и умиленное выражение лица Оленьки и Пустовалова, и приятный запах, и шорох шелкового платья. Чехов словно стремится воздействовать на восприятие читателя через обоняние и слух, причем все воздействия эти направлены только на то, чтобы создать самое приятное умиленное впечатление. В чем же здесь причина? Что за событие произошло в скромной жизни столь обыкновенной четы? Ответ один – именно таким благотворным образом повлияла на этих людей церковная служба.

Известный православный мыслитель П. Флоренский утверждал, что культ есть гармонизация, одухотворение наших чувств, аффектов. «Если вступить на путь борьбы с аффектами, – пишет он, – то придется в корне отринуть самую природу человека… Вступить в борьбу с аффектами значит одно из двух: если она неуспешна – отравить человечество «загнанными внутрь страстями», если же удача – оскопить и умертвить человечество, лишив его жизненности, силы и, наконец, – жизни самой. Культ действует иначе; он утверждает всю человеческую природу «со всеми ее аффектами; он доводит каждый аффект до его наибольшего размаха, – открывая ему беспредельный простор выхода; он приводит его к благотельному кризису, очищая и целя».[152]

Вновь обратимся к культурологическому комментарию, и если дух, как это было уже указано выше, воплощает собой личностный абсолют, то есть идею Бога, то именно на жизнь церкви и на особенности церковной православной службы в России мы и должны обратить сейчас свое внимание.

Нам могут возразить, что вопросы веры в меньшей степени волновали Чехова, что его идеал вообще лежал вне церкви и в основном замыкался на интересах земской интеллигенции. Все так, однако прекрасный рассказ «Архиерей» свидетельствует о том, что великому русскому писателю была известна и эта область российской жизни, несмотря на полное материалистическое отрицание им самой идеи бога.

Итак, что же собой представляла всенощная церковная служба в России? Для ответа на этот вопрос обратимся к книге А. Меня «Православное богослужение. Таинство, слово и образ». Здесь мы читаем, что в праздники Рождества и Пасхи, а в некоторых монастырях и в иные дни вечерня смыкалась с молитвами, которые продолжались до утра. Вечерня, соединенная с утренней, сохранила название «всенощного бдения».

В конце XVIII в. русский архиепископ Вениамин обратил внимание на то, что структуру вечерни можно рассматривать в свете всего содержания Библии – от создания мира до явления Христа. Известно, что служба начинается 103-м псалмом, который прославляет Бога-творца. Основное чувство псалма – благодарность и восхищение души, созерцающей величие тварного мира: «Благослови, душа моя, Господа! Господи, Боже мой! Ты дивно велик. Ты облечен славою и величием; Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер; устрояешь над водами горные чертоги Твои, делаешь облака колесницею, шествуешь на крыльях ветра. Ты творишь ангелами Твоими духов, сожителями Твоими – огонь пылающий. Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблятся они во веки и веки. Бездною, как одеяниями, покрыл Ты ее, на горах стоят воды».

Монументальный и торжественный 103-й псалом всем своим строем передает дыхание самой природы. Величественность, присущий этим стихам космизм, захватывая слушателя с самых первых строк, показывали бесконечное величие Божье. Здесь есть все: и мировой огонь, и ветры, и горы, и небеса. Но поэт говорит здесь не только о безмерном и подавляющем воображении величин, его взгляд останавливается и на малых, незначительных проявлениях не вечной, а сиюминутной жизни. Связкой великого и малого служит образ быстротекущей воды. Вот как это выглядит в самом библейском тексте: «Ты послал источники в долины: между горами текут воды, поят всех полевых зверей: дикие ослы утоляют жажду свою. При них обитают птицы небесные, из среды ветвей издают голос… Ты произрастаешь траву для скота, и зелень на пользу человека, чтобы произвести из земли пищу, и вино, которое веселит сердце человека, и елей, от которого блистает лицо его, и хлеб, который укрепляет сердце человека».

Как мы видим, идея вездесущности бога доказывается библейским поэтом всей сложной системой образов. Автор словно боится что-либо забыть и упоминает почти каждую даже самую малую частицу бытия, которая, по его мнению, также одухотворена божьим величием: «Вся премудростию сотворил еси!»

Недаром 103-й псалом вдохновлял поэтов разных времен и народов. Известно, например, что Ломоносов предлагал свой вариант перевода: мотивы знаменитого псалма Давида можно найти и в знаменитой оде Г. Державина «Бог», а также в прологе «Фауста» И. Гете.