История всех времен и народов через литературу

Конечно, Пьер Безухов находится на качественно более высоком уровне образованности по сравнению с горцами из «Кавказского пленника», но если вспомнить, что происходит в его душе на почтовой станции в Торжке после дуэли с Долоховым, то мы увидим, что Толстой отразил очень сходный духовный процесс. Пьер тоже воспринимает все, что случилось, в масштабах мировой истории. Он вспоминает о событиях французской революции, о казни короля, и весь окружающий мир предстает перед ним как сплошной хаос. Л. Толстой говорит, что мысли Пьера напоминали вращение свернувшегося винта. Перед нами «классический» образец «диалектики души», вернее, одна только стадия данного процесса, т. к. только после встречи с масоном все вернется на круги своя, и Пьер сделает для себя нравственное открытие – надо жить ради самоусовершенствования. Опять обретена закономерность бытия, духовное согласие с самим собой. Но ведь приблизительно то же самое происходит и в сцене похорон рассказа «Кавказский пленник». Обрядовое мышление горцев ни в коей мере не отрицает диалектичности их сознания. Через восприятие хаоса бытия – к строгой закономерности и к признанию смерти как одно из проявлений данной закономерности. Отличие заключается лишь в том, что горцы лишены внутренних монологов, их сознание полностью проявляется в формах обрядово-магического действия, а «диалектика души» Толстого проявляется в данном случае не в виде внутреннего монолога, а в точном, художественно верном воспроизведении обряда. Внешне это вроде бы не соответствует формуле Н. Чернышевского: «диалектика души» – это изображение того, «как одни чувства и мысли развиваются из других», а по сути своей перед нами один и тот же процесс, только воспроизведенный писателем различными художественными средствами.

«Диалектика души» и литературный процесс запада

В дискуссиях последних лет о реализме и современном романе почти всегда возникал вопрос об отношении к русской классике и в том числе к наследию Л.Н. Толстого. Творческий опыт великих художников-реалистов не утратил до сих пор ни эстетического (для читателей), ни специфического профессионального (для писателей) значения. Об этом также свидетельствуют обширные материалы тома «Литературного наследства» («Толстой и зарубежный мир»), об этом же пишут литературоведы.

XX век, по мнению видных теоретиков, – это век предельного обострения политических, социальных, нравственных конфликтов, изменяющих отношения между личностью и обществом.[123] В связи с этим особенно остро встала задача глубокого проникновения в душу, пласты человеческого сознания, чтобы раскрыть тайну соотношения объективного времени и субъективной памяти, мира реального и отраженного в индивидуальном сознании.[124]

Анализируя в предыдущей главе, как проявляется «диалектика души» в повести «Хаджи-Мурат», мы пришли к выводу, что в позднем творчестве писателя этот вид психологического анализа становится все более и более универсальным, он ставит перед собой такую задачу, которая казалась не по плечу предшественникам Толстого и многим последующим писателям: достаточно полно и убедительно показать внутреннюю эволюцию героя, который до этого находился за границами художественного исследования, в частности, показать внутренний мир человека Востока.

Соображение об универсальности «диалектики души» как метода психологического анализа у Толстого имеет много оснований. Можно напомнить о том, как он раскрывал внутренний мир героев романов «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение»: люди разного возраста, пола, сословного положения, уровня образования – они предстают перед читателем с равной возможностью на углубленный анализ психики и с равной убежденностью писателя в том, что их психика – это сложный, подвижный, духовно богатый мир.

Можно напомнить и о героях многочисленных повестей художника 1850–1890-х гг. Люди самые различные, поставленные в самые разные условия, они в процессе психологического анализа предстают как сложные, одаренные личности, как герои, не уступающие наиболее прославленным героям мировой истории.

Все это подтверждает предположение об универсальности «диалектики души». Но этим дело не ограничивается. Вопрос стоит так: а за пределами творчества Л. Толстого обнаруживается ли психологизм типа «диалектики души»?

Известно, что, возникнув как высшее завоевание психологизма в мировой литературе к середине XIX в., она была явлением закономерным и вобрала в себя многие из предшествовавших достижений в этой области. Но что располагалось с нею рядом в русле литературного процесса конца XIX – начала XX в.? Имелись ли сходные явления в творчестве других писателей? Была ли «диалектика души» универсальной в том смысле, что психологизм подобного типа стал действительно широко и разносторонне применяемым видом анализа?

Однозначного ответа на эти вопросы пока нет.