История Вселенских соборов. Часть II. Вселенские соборы VI, VII, VIII веков

Другою страною, где на самых же первых порах был отвергнут собор Халкидонский и поднято знамя монофизитства, был Египет. Здесь монофизитство разразилось еще сильнее, еще бурнее, чем в Палестине, и это совершенно понятно. Не даром Диоскор, виновник разбойничьего собора, был Александриец. Не один он был в Египте мыслящим по-монофизитски; монахи, которых привел с собой Диоскор на собор разбойничий 449 года, и которые показывали себя жаркими исполнителями его воли, были первыми ревностными монофизитами в Египте. На самом соборе Халкидонском 13 епископов египетских отказались подписать православное послание папы Льва, под тем предлогом, будто бы они не могли этого сделать без соизволения своего архиепископа. Понятно, что подобные епископы, возвратившись из Халкидона в свое отечество, мало могли служить интересам собора Халкидонского. И в самом деле в Египте, тотчас же по заключении собора Халкидонского, обнаружились сильные монофизитские движения. Эти движения замечательны в истории церковной: они впоследствии привели к тому, что в Египте образовалась отдельная монофизитская церковь. Зерно бунтовавших здесь против собора Халкидонского составляли, как и в Палестине, монахи в Александрии и её окрестностях (Деян. IV, 409). В Египте разнеслась нелепая молва, что собор Халкидонский изменил древней вере и ввел какую-то новую веру; заблуждающиеся упорствовали в этой мысли и «накопляли зло ко злу» (Деян. IV, 409–10. 415). Народ Александрийский легко поддался влиянию монофизитствующих; он по самой своей природе склонен был ко всякого рода возмущениям и без по рядкам. «Чернь всегда такова, что легко воспламеняется яростью и пользуется всяким поводом к произведению беспорядков, но преимущественно пред всякою другою такова была именно чернь Александрийская; она была многочисленна, состояла из людей грубых и разноплеменных, дерзких и склонных к порывам. Всякий желающий, ухватившись за малейший случай, мог возбудить этот город, к народному восстанию, вести его и двигать куда угодно״[6]. Следовательно, Александрийское народонаселение представляло удобную почву для развития беспорядков по поводу собора Халкидонского, как скоро нашлись вожаки у него; а в таких вожаках недостатка не было. В царствование Маркиана возмущение в Египте состояло в. следующем: когда на соборе Халкидонском низвергнут был Диоскор, то на его место назначен был архиепископом Александрийским Протерий. Город разделился; одни приняли Протерия, другие, монофизитски настроенные и слышать не хотели о новом архипастыре, продолжали считать архиепископом Диоскора и даже требовали возвратить его на Александрийскую кафедру. Возмущение выразилось в том, что народ, расположенный к Диоскору, большими толпами отправился к дому начальника города; когда отряд войска хотел остановить возмущение, мятежники начали бросать в воинов камнями и обратили их в бегство. Обессиленное множеством бунтовавших, войско принуждено было запереться в одном храме, переделанном из Сераписова капища, но народ поджег здание и войны сделались добычею пламени. Префект города Флор дал знать об этом императору Маркиану, а сам между тем закрыл для бунтующего народа театры, бани, и лишил его обычной даровой раздачи хлеба. Император прислал в Александрию две тысячи войска. Возмущение мало-помалу потухло[7]. Но не надолго. Смерть императора Маркиана (в 457 г.) принята была египетскими монофизитами за благоприятный случай к новому возмущению против православного епископа Александрийского Протерия и собора Халкидонского. Душою бунта был Александрийский пресвитер Тимофей, прозывавшийся «неистовым» (Деян. IV. 4.82; он назывался также элур, что значит кошка). Он собрал около себя несколько епископов, которые подобно ему были проникнуты монофизитскими идеями; вошел в связи со многими монахами, особенно из подгородных, подобно ему отторгшимися от Церкви православной по поводу собора Халкидонского (Деян. IV. 469. 489), и начал свои истинно разбойнические действия. Тимофей начал с того, что вместе с своими единомышленниками «анафематствовал Халкидонский собор», провозгласил низверженным архиепископа Протерия, рукоположил себя при помощи двух епископов, сочувствующих ему, в архиепископы Александрии. Затем открылся целый ряд церковных и общественных беспорядков в Египте. Тимофей посвятил новых епископов и клириков для церквей египетских из числа лиц ему приверженных. Ииротерий был убит: когда он в видах безопасности скрылся в крещальню, какие обыкновенно устраивались при храмах христиан в древности, несколько человек из партии Тимофея напали на беззащитного святителя и умертвили, не принимая во внимание ни святости места, так как христианские крещальни чтили даже и варвары и люди самые жестокие, — ни времени, так как убиение произошло в праздник св. Пасхи; убийцы однако же недовольствовались этим: «они влачили израненный труп по всем местам города, без милосердия поражали ударами бесчувственное тело, рассекли его на части и неудержались, наподобие собак, кусать внутренности этого мужа; наконец предавши останки тела его огню, рассеяли даже пепел его по ветру, превосходя в свирепости всех диких зверей». Тимофей, провозгласивши себя архиепископом, подбирает к своим рукам церковные имущества в Александрии, лишает церковного содержания бедных, пропитывавшихся от щедрот Церкви, раздает деньги своим единомышленникам. Он рассылает своих приверженцев по другим городам для преследования епископов православных. Он анафематствовал и Протерия и других епископов, державшихся определений Халкидонского собора; к их анафематствованию присоединил и имя св. Кирилла Александрийского. Но этого всего было мало для Тимофея, — он вычеркнул из церковных диптихов (помянников) имя Протерия и поставил вместо него имя Диоскора. Православных клириков, в особенности посвященных рукою Протерия, лишил мест, выгнал из города, запретил своим приверженцам иметь с ними какое бы то ни было общение; положение изгнанных и находящихся в постоянном страхе за свою жизнь православных клириков было поистине печально, — они должны были «проводить жизнь боязливее зайцев и лягушек. (Деян. IV, 462–475). От разбойнической мести монофизитов не спаслись и «монастыри, издавна прославившиеся православною верою, мужеские и женские: он приказал их разрушить» (Деян. IV, 481). Свою злобу на православных Тимофей изливает даже на предметы бездушные, но напоминающие о Протерии и вообще православных. Так самые седалища епископские, на которых восседал Протерий, он приказал разломать и сжечь, а св. алтари в церквах, если они были освящены Протерием, велел измыть мореною водою, как оскверненные (Деян. IV. 487). Наконец обе партии Александрийской Церкви, православная и монофизитская, обратились к императору Льву I (457–474 гг.), каждая прося себе защиты и покровительства (Деян. IV. 466–490 ид.) Император Лев, как человек расположенный к Халкидонскому собору, стал иа стороне православных, изгнал Тимофея из Александрии в бедный Пафлагонский город Гангры[8]. Этим и закончилась первоначальная оппозиция Египта в отношении к собору Халкидонскому.