История всемирной литературы Т.5

Поэтому лица не разглядел.

Но видел, что тот был в белом.

Где сидели вассалы?

Кто рядом, кто поодаль.

Напряг зрение, — вгляделся —

Лицо маленькое, подбородок острый;

Загораясь, в движениях делается резковат.

И, мотая головой,

Заглядывает в складную книжку.

Поминутно что-то записывает.

Выглядит как-то несерьезно.

Поэт вглядывается в человека, которого видит впервые. Он отмечает характерные штрихи внешности, манеру держаться японского правителя. Несколькими строчками в поэме создается облик несолидного, суетливого человека, которому как правителю явно не хватает степенности, основательности, умения держаться во время ответственной церемонии.

Столь же незаурядное явление среди кихэн каса, как и «Путешествие в Японию», представляет собой поэма «Пхёхэ га» («Скитания по морю»). Ее автор, чиновник Ли Баник, в отличие от Ким Ингёма, для которого путешествие в Японию было служебной обязанностью, побывал в иных странах волею случая. В 1796 г. он отправился в Сеул с острова Чеджудо на небольшом судне, но был застигнут бурей и оказался на Пескадорских островах. Отсюда через Тайвань он добрался со своими спутниками до континента, пересек Китай и уже из Пекина отправился на родину. «Скитания по морю» посвящены описанию этого удивительного путешествия.

Наиболее ценна в художественном отношении первая половина поэмы. С большой экспрессией передает поэт внезапную перемену, происшедшую в природе (картина безмятежного моря, расцвеченного красками заката, меняется на глазах: огромные волны подхватывают судно, которое кажется крохотным листочком на их фоне, и уносят во мрак) и ужас, охвативший людей, только что умиротворенно любовавшихся сказочной красотой заката. Оцепенение сменяется острой тоской по дому и родным, с которыми, скорее всего, оказавшиеся в беде люди больше не увидятся. Буре не видно конца, идут дни, и к страху присоединяются голод и жажда. Одно из самых выразительных мест поэмы отрывок, в котором описана попытка измученных людей напиться дождевой воды и утолить голод живой рыбой:

Должно быть, небеса к нам снизошли —

И ливень ниспослали благодатный.

Тогда, руками мачту обхватив,

Мы ртом ловили капли дождевые.

Мучительную жажду утолили,

Но холодом сковало нам гортань...

Когда светлело — день мы узнавали,

Когда темнело — узнавали ночь.

И вот на горизонте перед нами

Три острова высоких показались.

Япония! — Мы догадались сразу

И стали поднимать поникший парус.

Но тут опять переменился ветер —

И острова исчезли вдалеке.

А волны снова уносили нас,

И мы, как милости, просили смерти.

Вдруг слышим, как, по палубе ударив,

Забилось что-то — страх нас охватил!

Взглянули — рыбина размером в чхок,

Вся черная, по мокрым доскам скачет!

Живую плоть на части разорвав,

На восьмерых мы рыбу разделили...

(Перевод А. Жовтиса)

В «Скитаниях по морю» горстку людей, на две недели попавших во власть океана, выбрасывает, что называется, на край земли. Но этот «край», как оказалось, находится в пределах дальневосточной ойкумены, т. е. сферы действия китайской письменности, где тебя все равно поймут, если «спросить кистью»:

Душа, живая едва, вот-вот отлетит,

А по дому тоска все нестерпимей.

Глотая слезы, смотрим в окно.

На огромном казенном доме — вывеска.

Надпись — в золоте, но название

Издали не разобрать.

Спрашиваем кистью. Оказалось — управа области Пэнху...