Последний этап развития драматургии в первой половине XIX в. связан с именем Каватакэ Мокуами (1816—1893), сына преуспевающего торговца из Эдо. Он увлекся театром и поступил в ученики к драматургу. Его имя впервые появилось на театральных афишах в 1835 г. Мокуами создал 360 пьес. Излюбленный его герой — разбойник, восстающий против этических и социальных устоев общества. В ряде пьес автор идеализирует своих персонажей, наделяя их чертами душевного благородства. Таков, например, Нэдзуми Кодзо, главный герой одноименной драмы, благородный разбойник, грабящий богатых, чтобы помочь беднякам. Но в большинстве случаев образ разбойника у Мокуами лишен романтического ореола: это вор, убийца, вымогатель. Опустившийся на самое дно общества, отверженный, гонимый, он совершает все новые преступления и в конце концов либо погибает, либо попадает в руки властей.
Темы пьес Мокуами были подсказаны самой действительностью. В условиях хронической нехватки продовольствия, резкого ухудшения жизни народа в стране значительно возросла преступность. На дорогах разбойничали шайки грабителей. Ронин, которого нищета приводит в воровскую банду, верный вассал, вынужденный совершать грабежи и убийства, чтобы помочь увязшему в долгах господину, крестьянская девушка, проданная умирающими от голода родителями в «квартал любви», — все эти персонажи Мокуами живыми нитями связаны с тогдашней действительностью. Сцены кровавых преступлений, насилий, разврата соединяются в его пьесах в страшный образ разложения общества. Драматургию Мокуами отличает не только интерес к реальным проблемам времени — в его пьесах заложены богатые сценические возможности. В драме «Идзаёй и Сэйсин», повествующей о монахе Сэйсине, который из-за любви к куртизанке лишается духовного звания и становится на путь разбоя, центральное место принадлежит сцене нравственного «перерождения» героя. Сэйсин размышляет о своей жизни, понимая, что, нарушив монашеский обет, не может вернуться на стезю добродетели. Отныне он преступник и будет совершать только злодеяния. Вся эта сцена — «немая». Превращение благочестивого монаха в злодея показано с помощью лишь смены выражения лица актера. Свойственная драмам Мокуами эмоциональная напряженность, достоверность в изображении персонажей снискали ему славу выдающегося драматурга. Его пьесы по сей день не сходят со сцены.
Театральному искусству принадлежала чрезвычайно важная роль в духовной жизни японцев первой половины XIX в. Косвенным доказательством огромного влияния этого искусства на умы и сердца людей того времени служат гонения правительства на театр. В 1841 г. главный советник сёгуна, Мидзуно Тадакуни, выступил с программой реформ, ограничивавших творчество драматургов и ставивших под угрозу само существование театра Кабуки. Труппам было приказано переехать на окраины, актерам запрещалось вступать в контакт с остальными жителями города. Социальное положение актеров было чрезвычайно низким, они даже не учитывались при переписи населения. Но и в этих трудных условиях театр Кабуки не только сумел выжить, но и выдвинул плеяду замечательных драматургов и актеров.
ПОЭЗИЯ
Поэзия первой половины XIX в. развивалась в русле иного стиля, нежели драматургия, однако и в ней воплотилось своеобразие этой культурной эпохи. Новый этап в развитии поэзии лирических трехстиший хайку, достигшей блестящего расцвета в творчестве Басё (1644—1694) и Бусона (1716—1783), наступил с приходом в литературу Кобаяси Иссы (1763—1827). Выходец из крестьянской семьи, юношей он покинул родное селение в провинции Синано и в поисках заработка ушел в Эдо, где поступил в ученики к одному из ведущих мастеров поэзии хайку, а в 1790 г., после смерти учителя, сам возглавил поэтическую школу. Вся его жизнь прошла в труде и бедности. В трехстишии, посвященном новогоднему празднику, он писал:
(Здесь и далее трехстишия
в переводе В. Марковой)
Исса создал более 20 тысяч хайку, очень своеобразных по теме и поэтическому языку. Высокую художественную ценность представляют и его сочинения в жанре лирической прозы — «Моя весна» (1819) и «Записки о последних днях моего отца». Исса творил в эпоху, когда жанр хайку не только занял главенствующее положение в японской поэзии, но и стал превращаться в замкнутую художественную систему, эстетические принципы Басё приобрели характер незыблемого канона. Изображение картин вечно меняющейся природы, наполненное у Басё глубоким философским смыслом, в произведениях того времени нередко становилось формальным приемом, данью традиции. Сосредоточенная созерцательность, иносказательность, недоговоренность — принципы, внутренне присущие поэзии Басё, порожденные творческим осмыслением жизни, — превратились у эпигонов в самоцель, в способ продемонстрировать искусство версификации.