История всемирной литературы Т.7

Африканерская литература рождается в полемике и нередко увязает в ней, даже тогда, когда обращается к истории. Таков, например, один из самых заметных образчиков африканерской прозы того периода, роман пастора С. Дю Туа «Царица Савская, или Золотые копи царя Соломона в Замбези» (1898), где историческое повествование переплетено с путевыми впечатлениями. Художественная ткань романа страдает рыхлостью; этим отличается и историческая драма того же автора «Магрита Принсло, или Любовь, верная до смерти» (1897). Особенно четко выявляется политическая позиция Дю Туа (он был лидером движения «истинных африканеров») в романе «Любовь на войне» (1900—1902) и публицистических сочинениях («История африканерского языкового движения», 1880; «Путешествие по библейским странам», 1883; «Снова в пути», 1886, и др.).

В тех же пропагандистских целях брались за перо не только священники, как, например, президент Оранжевой республики Ф. Рейтц, в своих «Пятидесяти избранных африканских стихах» (1888) воспевающий боевые доблести буров в сражениях с англичанами и «кафрами», т. е. автохтонным африканским населением. Рейтц писал также популярные среди простых читателей шуточные стихи и поэмы, перерабатывая сюжеты европейской литературы; самая известная — «Клаас Гезвинт и его лошадь» (по балладе «Том О’Шантер» Р. Бернса, 1870).

Пастор К. Хогенхаут (1843—1922), один из основателей Общества истинных африканеров и первых переводчиков Библии на африкаанс, также был писателем по необходимости. Его проза, например первая книга на африкаанс «История Иосифа, написанная другом для африканских детей и домочадцев на их родном языке» (1873) или первая новелла на африкаанс «Катарина, дочь адвоката» (1879), как и его стихи, играют прикладную роль.

В то же время часть литераторов-африканеров продолжала писать на нидерландском языке, адресуясь к более образованной (городской) части бурского населения. Таковы, например, семь сборников «Смешные истории и другие стихи» (1893—1909) Мелта Бринка (1842—1925). Однако сам нидерландский язык Бринка, претерпевший значительные изменения и далеко отошедший от «высокого голландского», был аргументом от противного в пользу африкаанс как единственно живого языка бурского народа. На нидерландском языке писал и Ян Лион Каше (1838—1912), автор исторических романов в духе Я. Ван Леннепа «Домашний очаг гугенота» и «Верность до смерти», а также дидактических новелл цикла «Семь дьяволов, и что они творят» (полностью опубл. в 1907 г. на африкаанс), обличающих семь смертных грехов. Голос африканера «с африканерским сердцем» (а таковых и считали истинными — в отличие от африканеров с «английским» или «голландским» сердцем) звучит в его программно-аллегорической поэме «Африканерский язык». Ему принадлежит также серия юмористических миниатюр на внутриполитические темы, которую он печатал в «Патриоте». Как и африканерский «папаша Катс» (прозвище Мелта Бринка), «дядюшка Ян», как звали Каше, хорошо знал жизнь и психологию обывателя, был мастером бытописания, знатоком и любителем терпкого народного юмора.

В целом литература второй половины XIX в., несмотря на бесспорное влияние реакционных, прежде всего расистских и кальвинистских, идей, на этапе своего становления обогащается и демократическими элементами. Буржуазный африканерский национализм, находившийся тогда на ранней стадии развития, искал опоры у народных масс. К ним апеллируют, их учат, у них учатся и первые профессиональные бурские литераторы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сравнительно короткий исторический промежуток, охваченный VII томом, представляет собой чрезвычайно насыщенный и богатый период в истории мировой литературы.

Складывающаяся в этот период мировая капиталистическая система, которая втягивает в себя самые отдаленные уголки земного шара, бурное развитие техники, в частности средств транспорта и связи, также сближающее между собой далеко расположенные друг от друга точки планеты, обусловили гораздо более интенсивный культурный обмен, а это повлекло за собой последствия, существенно определяющие литературный процесс в целом.

Ни одна литература мира уже не может в этот период рассматриваться вне сложной системы литературных связей, и те направления в национальных литературах, которые складываются с некоторым опозданием, сохраняя свою автохтонность, в то же время несут на себе отпечаток этих интенсифицировавшихся контактов. Тут же кроется и причина еще одной особенности мирового литературного процесса в рассматриваемый период — его значительное ускорение.

Такое убыстрение темпа развития порождено изменившимся ритмом самого движения мировой истории. Действительно, к середине XIX в. капиталистическая система в западноевропейских странах, а несколько позднее и в США достигает стабилизации и определенной зрелости, а уже в конце XIX в. проявляются ощутимые признаки ее кризиса, ознаменовавшие наступление эпохи империализма. Разные части планеты потрясают революционные и национально-освободительные движения.