История всемирной литературы в девяти томах: том пятый

Библиография к тому подготовлена Научно — библиографическим отделом и Комплексным отделом Азии и Африки Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы под наблюдением В. Т. Данченко и В. П. Алексеева (по литературам зарубежных стран и к тому в целом при участии авторов глав), В. Б. Черкасским — по русской литературе, институтами литературы и языка Академий наук Азербайджанской ССР, Армянской ССР, Белорусской ССР, Грузинской ССР, Казахской ССР, Латвийской ССР, Литовской ССР, Таджикской ССР, Туркменской ССР, Узбекской ССР, Украинской ССР, Эстонской ССР под редакцией В. Б. Черкасского, а также Ю. П. Гусевым («Венгерская литература») и И. Н. Шмелевой («Кхмерская литература»).

Синхронистическая таблица составлена Н. А. Вишневской.

Иллюстрации подготовлены Н. А. Вишневской, С. И. Козловой, С. В. Тураевым (при участии авторов глав).

Указатели составлены В. Л. Лейбович.

В ходе работы над томом его отдельные главы и разделы многократно рецензировались и обсуждались. Всем лицам и научным организациям, принявшим участие в рецензировании и обсуждении тома, редколлегия выражает глубокую благодарность.

Введение

Тураев С. В.

XVIII столетие отмечено дальнейшим углублением неравномерности в развитии мировой литературы.

На большей части планеты еще господствуют феодальные порядки и существенно не меняется средневековый тип культуры. Тем временем в Западной Европе продолжается начавшееся тремя веками ранее капиталистическое развитие.

Уже революция XVII в. в Англии создала предпосылки для быстрого подъема капитализма в стране. Во Франции весь XVIII век протекает под знаком подготовки крупнейшей из буржуазных революций.

Промышленный переворот в Англии и Великая французская революция невиданно ускоряют исторический прогресс, и Европа в своем развитии стремительно выходит вперед и еще больше отрывается по своему социальному и идеологическому уровню от других регионов. Великая французская революция сразу приобретает общеевропейское, а позднее — и мировое значение, ее опыт, выдвинутые ею идеи, самые ее противоречия на долгие десятилетия определяют передовое общественное сознание многих стран.

Явные признаки загнивания феодального правопорядка и формирования новых буржуазных отношений обнаруживаются и в других странах Европы. Даже в раздробленной, экономически и политически отсталой Германии в конце века великому Гете открывается картина исторического перелома:

Все в небывалом движенье, как будто бы впрямь мирозданье
В хаос желает вернуться, чтоб в облике новом воспрянуть.

(Перевод Д. Бродского и В. Бугаевского)

Именно на волне большого общественного подъема, в обстановке неудержимо нарастающего кризиса феодальной формации возникает в Европе и в ряде стран Американского континента просветительское движение.

Понятно, что общественный уровень и художественные приметы литературы Просвещения на таком обширном пространстве при столь различных обстоятельствах национальной жизни не могли быть совершенно идентичными. Общественные условия, национальная специфика просветительских задач объясняют появление именно на английской почве таких книг, как «Робинзон Крузо» и «Памела», а в России — «Недоросль», «Путешествие из Петербурга в Москву».

И все же в европейском и американском Просвещении отчетливо выражены и общие тенденции, характеризующие ту стадию в развитии идеологии, которая связана с общим кризисом феодальной формации.

«Восемнадцатый век, — писал молодой Энгельс, имея в виду прежде всего Европу, — собрал воедино результаты прошлой истории, которые до того выступали лишь разрозненно и в форме случайности, и показал их необходимость и внутреннее сцепление» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд., т. 1, с. 599).

XVIII век в Европе называют «веком разума». Конечно, принципы рационализма начали утверждаться еще раньше, в XVII в., когда успехи естественных наук и математики стимулировали развитие нового учения о познании в противовес средневековой схоластике. Французскому философу XVII в. Декарту принадлежит заслуга разработки рационалистического метода познания. Именно он с уверенностью провозгласил, что разум в состоянии во всех областях знания достигнуть бесспорной достоверности.

Само понятие разума трактовалось по — разному, в острых спорах продолжался процесс преодоления традиций средневекового мышления.