История всемирной литературы в девяти томах: том шестой

С периодом освободительной войны связано определенными аспектами творчество Фридриха де ля Мотт Фуке (1777–1843). Во всяком случае, именно в эти годы — точнее, с 1800 по 1816 г. — его произведения о немецком средневековье пользовались наибольшей популярностью, отвечая настроениям общего национального подъема. Автор многочисленных романов, сказок, новелл, он, однако, очень быстро утратил контакт с читателями, ибо этот певец рыцарства был лишен элементарного чувства времени; большую часть им написанного историки литературы относят к тривиальной литературе романтизма. Вместе с тем его «донкихотство», вызывавшее улыбку у Гейне, не было эстетической позой, — он искренне был предан своему романтическому идеалу, создавая своеобразный миф о средневековье с его рыцарским кодексом чести.

Из огромного наследия Фуке в немецкую литературу вошли лишь немногие новеллы и сказки; среди них мировую известность получила повесть «Ундина» (1811), поэтическая сказка о любви русалки к рыцарю.

Особое место в литературном движении первого десятилетия XIX в. занимает творчество драматурга и новеллиста Генриха фон Клейста (1777–1811). В историю немецкой литературы он вошел как трагичнейший из романтиков.

Категория трагического в мировоззрении романтиков вытекала из самой концепции личности, противостоящей враждебному внешнему миру. Эта концепция, как уже отмечалось, была порождена эпохой революции. Катастрофичность перехода от иллюзий к суровой действительности определила существенные черты и в мировоззрении Клейста. Пребывание в Париже (1803) усилило его отвращение к буржуазной цивилизации, и он мечтал о патриархальной идиллии в духе Руссо. Но в самом его творчестве не было ничего похожего на идиллию — наоборот, оно было перенасыщено неразрешимыми конфликтами и катастрофами.

При жизни Клейста многие его драмы не получали признания и театры их не ставили. Так, Гёте, руководитель Веймарского театра, по существу, отверг Клейста — драматурга, не приняв прежде всего его надломленности и иррациональности. «Во мне писатель этот, при чистейшей с моей стороны готовности принять в нем искреннее участие, возбуждал всегда ужас и отвращение, наподобие прекрасно созданного от природы организма, охваченного неизлечимой болезнью». Приходится признать, что великий Гёте не сумел оценить огромность таланта Клейста только из — за того, что ему были чужды многие идеи и образы писателя. Клейст действительно был своего рода антиподом Гёте, и это особенно наглядно выявляется в его драме «Пентесилея» (1808), написанной на античный сюжет.

Трактовка античности у Клейста резко отличается от ее трактовки в классицистической и просветительской традиции. Конечно, античность Винкельмана и веймарского классицизма не была подлинной греческой древностью — она была во многом условной и идеализированной. Но Клейст «варваризирует» свою героиню и вводит такие характеры, которые поистине могли вызвать у Гёте только ужас. Захваченная порывом неистовой страсти к Ахиллу, Пентесилея, однако, не может его победить в открытом бою и, потерпев поражение, натравливает на него собак. Патология, безумие героини поданы натуралистически — обнаженно. Античность как форма выражения трагического появляется и в другой пьесе — «Амфитрион» (1807), во многом полемичной по отношению к Плавту и Мольеру, писавшим на этот сюжет. Тем самым оспаривается концепция античности не только веймарской, но и раннеромантической: для Ф. и А. В. Шлегелей с античностью были связаны понятия целостности, гармонии, радости.

Две трагедии написаны Клейстом на сюжеты из эпохи средневековья: «Семейство Шроффенштейн» (1803), «Кетхен из Гейльбронна» (1810). Первая близка по жанру «трагедии рока», вторая является драмой — сказкой, в центре которой идеальный образ дочери оружейника из Гейльбронна Кетхен, охваченной роковой, как и у Пентесилеи, любовью к рыцарю графу фон Штралю. Но, в отличие от Пентесилеи, Кетхен идет на любые унижения, сохраняя верность и преданность любимому. В этом прославлении верности не только выразился максимализм чувства, но и слышны отзвуки феодальных этических норм. Таким образом, пьесу нельзя оценивать по законам исторического жанра. Правда, многие участники изображаемых событий несут на себе приметы эпохи, но развитие драматургического конфликта определяется героиней, принадлежащей другому миру — миру легенды или сказки. Эта сказочность образа, конечно, далека от фольклорной: Кетхен — героиня литературной сказки, воплощение романтической концепции мира и человека. Вещие сны, предчувствия составляют органическую часть романтической мотивировки действия.