История всемирной литературы в девяти томах: том второй

Еще до «Бхаратаюддхи» мпу Папулух в самом начале своей поэтической карьеры создает поэму «Харивангша» («Род Хари») на сюжет, хорошо известный по санскритской литературе. В этой поэме подробно описывается романтическое ухаживание Кришны за его будущей супругой Рукмини, ее похищение и последующая борьба пандавов и кауравов с похитителем, завершающаяся апофеозом Кришны, воскрешающего затем всех павших на поле боя. Очевидно, уже в преклонном возрасте мпу Панулух пишет свой третий какавин, «Гхатоткачашрая». Гхатоткача покровительствует в нем сыну Арджуны Абхиманью, влюбленному в дочь Кришны Ситисундари, и сражается с кауравами, пока Кришна не прерывает своего отшельничества, чтобы примирить сражающихся и благословить влюбленных. К тому времени, когда Панулух работал над этой своей последней поэмой, царь Джаябхая уже сошел в могилу, и в Кедири властвовал, по-видимому, Джаякрета, имя которого отождествляют с именем Кретаджаи, царствовавшего в конце XII — начале XIII в.

Дхармаджа, младший современник мпу Панулуха, известен лишь поэмой «Смарадахана» («Испепеление Смары»). Согласно поэме, в то время как грозный бог Шива предавался подвижничеству, подвластные ему боги, обеспокоенные нападением ракшаса Ниларудраки, подослали к повелителю небес бога любви Каму, и Шива, пораженный его стрелой, ощутил вожделение к своей супруге Уме. Полный негодования, бог испепелил Каму пламенем своего третьего глаза и, несмотря на просьбы богов и отшельников, отказался вернуть ему жизнь и постановил, что отныне он будет продолжать свое существование в скрытой и нематериальной форме. Вслед за мужем в погребальный костер бросилась и Рати, супруга Камы. В конце поэмы описывается, как Ганеша, родившийся из семени Шивы, возбужденного-таки Камой, побеждает Ниларудраку, а Кама и Рати благодаря ходатайству Умы перед Шивой получают возможность последовательно возрождаться среди людей, и ныне (т. е. при жизни автора поэмы) их земными воплощениями являются Камешвара и его супруга Кирана. Недолгое, по всей вероятности, правление Камешвары приходится на начало 90-х годов XII в.

Романтическую историю похищения Кришной Рукмини перелагает в своей поэме «Креснаяна» и мпу Тригуна, патроном которого был Варсаджая, отождествляющийся с восточнояванским вельможей Джаяварсой, упомянутым в надписи 1204 г. В поэме, не отмеченной печатью творческого своеобразия, свойственного трактовке Панулуха, брат Кришны — Баладева — наносит поражение армии незадачливого жениха Рукмини — Четираджи (санскр. Сунити), а затем уже в борьбу вступает сам Кришна, вынужденный сражаться с младшим братом Рукмини — Рукмой. О злоключениях родителей Дасараты (Дашаратхи), о препятствиях, через которые они пришли к своему браку, и об их воссоединении после смерти на небесах поведал в какавине «Суманасантака» («Гибель от цветов суманаса») Маногуна, современник и, как полагает индонезийский яванист Пурбочароко, брат Тригуны. Из заключительных стихов «Суманасантаки» можно сделать вывод о ее связи с эпической поэмой Калидасы «Рагхуванша», что подтверждается и сличением обоих текстов. Наконец, примерно в то же время, вероятно, была создана и анонимная «Бхомакавья», значительную часть которой составляет повествование о сыне Кришны — санг Самбе, стремящемся соединиться с Яджньявати, пленницей царя великанов Бхомы (Самба и Яджньявати в их прежнем перевоплощении были мужем и женой). В разгоревшейся войне Самба гибнет, но Кришне удается одолеть могучего Бхому, погибшие воскресают, и поэма кончается ко всеобщему удовольствию.

Из сказанного выше, казалось бы, можно сделать вывод, что древнеяванская поэзия недалеко ушла от своих древнеиндийских образцов. Однако это неверно. Как замечает крупный голландский яванист П. Й. Зутмюлдер, «прибегая к санскритским именам собственным и топонимам, [яванский] поэт изображает свою родную страну и свое общество. Эти мужчины и женщины с их индийскими именами по самой сути своей яванцы, их образ действий и характер мышления яванский, и живут они в яванской обстановке. Поэтому, вступая в мир какавинов, мы в то же время знакомимся с древней Явой, местом их создания. При всей сказочности содержания какавинов они помогают нам приобщиться к исторической реальности и поэтому должны рассматриваться как источник по истории древнеяванской культуры, тем более ценный, что источников такого рода явно недостаточно». В доказательство П. Й. Зутмюлдер показывает, например, как за санскритскими названиями мер времени, месяцев, времен года в произведениях древнеяванской поэзии скрываются яванские меры времени и яванский календарь, а флора с фауной, описываемые в какавинах, оказываются яванскими.