История взлетов и падений

После Везалия анатомические исследования пениса стали походить на географические открытия Колумба и Магеллана, с той лишь разницей, что исследователи-анатомы не водружали на вновь открытые «земли» крест, а просто давали им свои имена. Везалий никогда не утверждал, что он «открыл» хотя бы один из органов или частей тела. А вот двое его самых знаменитых студентов, Габриэлло Фаллопио и Бартоломео Эустакио[75], оказались не столь скромны, как их учитель. Не скромничали и их последователи. Оттого сегодня на изображениях мужских половых органов в медицинских учебниках можно встретить такие названия, как фасция Бака, куперова железа, подушечки Эбнера и полость Леката[76] — каждая из этих частей тела названа именем «открывшего ее» исследователя. Начиная с XVI века пенис окончательно перешел в руки анатомов — примерно в это время наука начала оспаривать монополию религии в вопросах изучения человеческого тела и его функций. Однако этот новый мир воспринимался теперь учеными скорее как некая машина, а не как полный тайн материк. Фаллопио же вообще воспринял метафору о пенисе как рычаге коробки передач почти буквально, призывая матерей к тому, чтобы они стимулировали пенис своих малолетних сыновей энергичными движениями. По его мнению, это позволяло «подкачать насос», чтобы впоследствии половые органы мальчиков могли без помех приумножать людской род.

Для церкви, однако, тело человека вовсе не было машиной. Оно было священной тайной, приютом как для божественной души, так и для рвоты, кала и самой ядовитой из всех выделений субстанции — спермы. Желая подкрепить эту теорию доказательствами, католическая церковь выступала против чуть ли не всех светских исследований человеческого тела. Если какая-то из научных схем и была приемлема для римской церкви, так это позиция Галена, твердившего о совершенстве человеческого тела. После издания книги «О строении человеческого тела» преподаватель Везалия в Париже Яков Сильвий[77] обрушился на своего бывшего студента с нападками и защищал Галена так рьяно, что сегодня это выглядит просто абсурдным. Если пенис при его анатомическом исследовании в XVI веке не обнаруживает тех особенностей, которые отмечал Гален, писал Сильвий, то это лишь доказывает, насколько выродилось тело человека в сравнении с идеальной формой, представшей во втором веке взору непогрешимого грека.

Последователи Везалия стремились искоренить любые идеалистические предрассудки, связанные с половыми органами. Для голландца Готтфрид Бидлоо[78], чья «Анатомия человеческого тела» стала самым грандиозным атласом тела после труда Везалия, истина была прекрасна, даже если она не отличалась особой красотой. В 1685 году он изобразил[79] свои препараты пригвожденными к секционному столу, с отчетливо прорисованными секционными иглами. На одной из иллюстраций внимание зрителя привлекала к пенису… ползавшая по трупу муха. Бидлоо умышленно гипертрофировал грубость и несовершенство тела. Он изобразил пенис не как безукоризненное произведение гениального скульптора — Бога, а таким, каков он есть на самом деле: переменчивым по форме и асимметричным, не духовным, а плотским.

В 1668 году соотечественник Бидлоо Ренье де Грааф осуществил самое всестороннее исследование строения пениса на тот момент. Его «Трактат относительно генеративных органов мужчин» был трудом врача и физиолога, явно воодушевленного своей работой. Несмотря на научную строгость, «Трактат» оказался на удивление удобочитаемым документом, в котором нашлось место и для юмора, и для личных наблюдений. Он отличался отсутствием всякого религиозного пиетета (хотя де Грааф был верующим католиком) и изобиловал подробными отчетами об эксцентричных экспериментах самого де Граафа, включая тот, где он взял член трупа мужчины и, создав у него непреходящую эрекцию, превратил его в анатомическое пособие для студентов. «Пенис следует готовить таким образом, — писал де Грааф. —