История взлетов и падений

Этим последним предложением Левенгук поместил себя — а также пенис — в самый центр водоворота научной, философской и религиозной полемики о смысле человеческого существования, продолжавшейся большую часть восемнадцатого столетия. Она вращалась вокруг идеи «преформизма», которую историк Питер Дж. Боулер определяет как «веру в то, что зарождение новых организмов есть не что иное, как расширение и увеличение миниатюрных копий тех, что существовали с момента создания Вселенной в процессе Творения; копий, которые хранятся, передаваясь из поколения в поколение». Главой лагеря антипреформистов был Уильям Гарвей (1578–1657), крупный английский ученый, основоположник физиологии и эмбриологии, первым правильно описавший систему кровообращения. Гарвей считал, что развитие происходит в результате эпигенеза — процесса, при котором эмбрион развивается из изначально бесформенной структуры — оплодотворенного яйца.

Сегодня идея преформизма может казаться абсурдной, однако многие ученые-натуралисты, участвовавшие в научной революции, воспринимали ее всерьез. Хотя бы потому, что все они жили за двести лет до того, как в 1875 году Оскар Хертвиг объявил оплодотворение слиянием ядер клеток сперматозоида и женской яйцеклетки. Этот научный факт впервые засвидетельствовал в 1879 году Герман Фоль, воспользовавшись для этого микроскопом с куда большим увеличением, чем приборы Левенгука, которые тот сооружал в своей домашней мастерской в Дельфте. До развития этой технологии воспроизводство оставалось загадкой не только научной, но и философской. Теория преформизма привлекла к себе много сторонников, так как объясняла процесс размножения, не подвергая сомнению первичность механистических причин, а также потому, что не противоречила идее Декарта о бесконечной делимости естественного мира, созданного Богом, но не управляемого им. В XVII и XVIII веках эти идеи были передовыми как в науке, так и в философии. Когда Левенгук разглядел внутри сперматозоидов сосуды, он снабдил теорию преформизма самым неотразимым доказательством из всех уже известных. Он также примкнул к одному из двух лагерей, сложившихся внутри бастиона преформистов. Разногласия между этими лагерями были уже не в том, формировался ли человек до зачатия, а в том, где это происходило. «Овисты» считали, что крошечный организм со всеми предварительно сформированными органами находился в яйце; а «спермисты» (или, как их тогда называли, «анималькулисты») — что в сперматозоиде. Левенгук поддержал спермистов и заявил во всеуслышание, что главную роль в процессе зачатия играет пенис.

Мысль о том, что сперма способна сама по себе порождать жизнь — или, по крайней мере, пробуждать у мальчиков мужские качества, — составляла философскую основу педерастии в Древней Греции. В Средние же века и даже в начале Новейшего времени возможности спермы и вправду казались невероятными. Швейцарско-германский алхимик и врач XVI века Теофраст Бомбаст фон Хоэнхайм (прежде было принято говорить: «Гогенгейм»), более известный под именем Парацельс[88], в одном из своих трудов утверждал, что был свидетелем высшего органического преобразования. «Пусть сперма мужчины перегниет в склянке, — писал он. —

Затем погрузите ее в лошадиный навоз и оставьте так на сорок дней, или до тех пор, пока она не начнет оживать, шевелиться и двигаться. По истечении этого времени субстанция в склянке приобретет форму и черты существа, похожего на человека, но прозрачного и бестелесного. Если вслед за этим вы будете каждый день удобрять ее и подкармливать… человеческой кровью, держа ее еще сорок недель в постоянном и ровном тепле навоза, то она превратится в настоящего, живого младенца, у которого будут все части тела, как если бы его родила женщина».

Согласно легенде, уже будучи при смерти, Парацельс приказал разрезать свой член на части, а после закопать их в смеси крови и навоза: идея заключалась в том, чтобы по прошествии нескольких месяцев он мог воскреснуть в виде молодого человека, полного сил и здоровья. К сожалению, как гласит предание, все испортил его слуга: раскопав могилу слишком рано, он обнаружил там лишь прах[89].