История XX века в лицах

Между тем Коко Шанель нашла убежище в деревне. Но жизнь в провинции давала светской модистке недостаточно развлечений. Когда ее известили телеграммой, что немецкие оккупанты с одобрением отнеслись бы к ее возвращению в Париж, Коко Шанель колебалась недолго. В конце августа 1940 г. она снова прибыла в столицу. Над «Ритцем» в это время развевался флаг со свастикой: в фешенебельном отеле расквартировалось немецкое главное командование.

В вестибюле ее бывшего родного дома теперь кишели немецкие офицеры, к ней обратился администратор отеля и попросил немедленно отправиться в комендатуру. Она вызывающе ответила: «Я пойду, как только наведу красоту».

Коко Шанель снова поселилась в «Ритце». Казалось, она не испытывала никакого страха перед контактами с «врагом», с которым жила теперь дверь в дверь. «Она не была настроена антигермански. Война была для Коко проблемой между Францией и Германией, но не ее проблемой, — пытается объяснить седой граф Рене де Шамбрэн, адвокат и друг Шанель. — Ее никогда не интересовали проблемы других, она всегда их обходила». Оккупанты знали, чем была для них Шанель: перед ее салоном на рю Камбон солдаты вермахта стояли в очереди: «Шанель X» 5» была самым желанным сувениром для невесты на родине. Когда запасы закончились, в продажу пошли даже пустые пузырьки с двойной буквой «С». Вскоре в парижском свете стали поговаривать, что Коко поддерживает хорошие, слишком хорошие отношения с немцами, в особенности с неким Гансом Гюнтером фон Динклаге, которого его друзья называли «Воробей».

Холеный мужчина лет сорока пяти бегло говорил по-французски, всегда ходил в гражданском, он представился Коко как пресс-атташе. Но настоящая профессия аристократичного сердцееда поначалу, вероятно, оставалась тайной для его возлюбленной: Ганс Гюнтер фон Динклаге работал на немецкую военную разведку, абвер.

Новая любовь Коко была человеком с многими лицами: Ганс Гюнтер фон Динклаге, родившийся в 1896 г. в Ганновере, происходил из нижнесаксонского дворянства, но его мать была англичанка. В 1914 г. лейтенантом королевских улан участвовал в Первой мировой войне. В двадцатилетием возрасте он женился — как и подобает — на девушке из хорошей семьи.

«Динклаге был очень аристократичен, он бегло говорил по-французски. Он любил бывать в свете, он был очень светский немец. И он боготворил Коко Шанель».

Рене де Шамбрэн, адвокат н друг

Но в жилах благородной дамы текла пара капель еврейской крови — для тщеславного Динклаге достаточный повод, чтобы в 1935 г. развестись с ней. С 1928 г. Воробей то и дело появлялся в Париже. Он был желанным гостем в парижских салонах как очаровательный собеседник. Воктябре 1933 г. Динклаге снял квартиру на Марсовом поле и стал впредь именовать себя «атташе германского посольства». Какие задачи были связаны с этой должностью, в Париже, похоже, никого особенно не интересовало — было очевидно, что его деятельность оставляла достаточно времени для личной жизни. Однако архивы дают довольно подробные сведения о его занятиях во Франции: «Ганс Гюнтер фон Динклаге, родился 15 декабря 1896 г. в Ганновере, был специальным уполномоченным Имперского министерства пропаганды и в этой должности для маскировки занимал пост пресс-атташе. Его деятельность в Париже была предметом частного годичного трудового договора, вступившего в силу 17 октября 1933 г.» По истечении этого срока Воробья отозвали в Германию, но через короткое время он снова появился в Париже. Был ли его договор продлен и по чьему поручению он работал теперь, неизвестно. Однако многое говорит о том, что теперь он работал на немецкий абвер.

Коко Шанель не интересовал работодатель ее возлюбленного. Ей было 58 лет, Динклаге — лет на двенадцать меньше. Однако «Воробей» был слишком тактичным спутником, чтобы давать ей почувствовать эту разницу. Они вместе проводили дни в ее роскошной квартире, редко выходили в свет и вели весьма замкнутый образ жизни. Ведь все-таки речь шла об опасном романе: французы были в обиде на своего «национального идола» за то, что она связалась с немцем — даже если он и хорошо говорил по-французски. «Коко защищалась, — вспоминает биограф Шанель Марсель Адриш: — Она мне сказала: “Он не немец, у него мать англичанка!”» Воробей тоже опасался за свое место в Париже, обеспечивавшее ему приятное существование. «Он ничего гак не боялся, как того, что его могли послать на Восточный фронт», — объясняет Марсель Адриш. Возлюбленный Коко был сердцеед, но совсем не герой.