История загадок и тайн. Книги 1-18

В купе восточного экспресса сидел угрюмый человек и мрачно пил шампанское. По полу катались пустые бутылки, глухо звякали, когда вагон вздрагивал на стыках рельсов. За окном тянулась бескрайняя Барабинская степь, чернела оттаявшей землей на буграх, серела высокими зарослями прошлогоднего камыша и неторопко стаскивала с себя залоснившийся снег. Голубая даль простиралась до бесконечности, взгляд утопал в режущей синеве, точно такой же прозрачной, как и бездонное небо.

Стремительная сибирская весна буйствовала за окном вагона восточного экспресса.

Вот пройдет еще неделя — и среди серого камыша заблестят многочисленные озера и озерки, над ними заскользят птичьи стаи, устремляясь к новым гнездовьям. Степь огласится их голосами, и всюду закипит жизнь.

Человек встряхнул головой, провел по лицу ладонью, будто хотел стереть с него угрюмое выражение, и негромко произнес:

— Прощай-прощай, прости-прощай… — помолчал и добавил: — А с кем мне прощаться? — Еще помолчал и снова добавил: — Пожалуй, с тобой придется прощаться, Николенька Оконешников, навсегда прощаться. Больше тебе жить незачем. Угли потухли, а поверху остался пепел. Прощай!

Человек пошарился на полу, поднял небольшой саквояж, вытащил из него паспорт и долго всматривался, затем по слогам прочитал:

— «Родионов Александр Петрович»… Здравствуй, Александр Петрович! Оч-чень рад познакомиться, весьма рад, надеюсь, что мы подружимся… — Не глядя, он наугад протянул руку, поймал бутылку на столе, сделал несколько глотков прямо из горлышка и вздохнул: — И жаль мне во всей этой истории только несчастного конокрада и гимназистку… Эх, прощайте и вы! Проснется завтра другой человек, и он уже помнить вас не будет. И Гречмана тоже не будет помнить. Живите! Все живите! Я никому теперь зла не желаю, я с чистого листа начинаю жизнь…

Николай Иванович, а это был именно он, допил шампанское, задернул на окне легкую цветную занавеску и заснул, чтобы проснуться уже Александром Петровичем Родионовым, у которого будет иная судьба.

Увидел бы его в этот момент господин Гречман — позавидовал бы безмерно. Полицмейстеру не суждено было зачеркнуть прошлую жизнь, чтобы начать новую, — он находился под следствием. Было оно скорым и решительным. Приезжие незнакомые чиновники трепали его, как охотничьи натасканные псы треплют добычу: очные ставки, допросы, протоколы — все это длилось с раннего утра до позднего вечера, и ошарашенный Гречман, сам того не ожидая, быстро сломался. Рассказывал все, как на духу, и желал только одного: чтобы оставили в покое хотя бы на сутки.

Но его не оставляли.

Снова и снова вызывали на допросы из тесной камеры, вели в кабинет, где еще совсем недавно он был полноправным хозяином, и начиналось: шуршание бумаги, противный скрип пера и не менее противные голоса следователей.

И только в один момент он вздрогнул и скинул с себя тупое равнодушие, когда под вечер уставший следователь, раскурив очередную папиросу, спросил неожиданно:

— А не догадываетесь, господин Гречман, кто вам устроил столь хитроумную ловушку?

Гречман пожал плечами.

— Ясно, что не догадываетесь. А хотите знать? Вижу, по глазам вижу, что хотите, — вон как заблестели. В благодарность за то, что вы отпираться не стали и выкладываете все, как было, я вам расскажу… Значит, такая история… Великолепный аферист и мошенник по кличке Артист, за которым безуспешно гонялись несколько лет по всей Империи, был, в конце концов, пойман и отправлен на каторгу, но сумел притвориться умалишенным, его поместили в тюремную лечебницу в Ново-Николаевске, откуда он благополучно утек и пойман был лишь в Каинске. Помните, кем он был пойман и при каких обстоятельствах? Конечно, помните! Как забудешь? Об этом даже в газетах писали. Так вот, после излечения Артиста все-таки отправили на каторгу, но он сбежал и оттуда. Сбежал и явился в Ново-Николаевск, чтобы отомстить господину Гречману, то есть вам. И все неприятности у вас начались после его появления в городе. Перечислять их не буду — вам лучше известно…

— А вы откуда знаете, что это именно он — Артист?

— Он сам написал. Прямо-таки целый рапорт, развернутый и подробный. Теперь сие признание приобщено к делу.

— Значит, его поймали? — выдохнул Гречман.

— Увы, — развел руками следователь, — исчез Артист. В неизвестном, как говорится, направлении. Теперь ищут. А послание свое он отправил по почте, мошенник. Наложенным платежом. Это надо ж додуматься — наложенным платежом! Давайте, господин Гречман, на сегодня заканчивать. Устал я, завтра продолжим. До завтра.

В камере, ворочаясь на деревянном топчане, Гречман попытался представить себе этого Артиста, но не смог вспомнить лица. Как ни силился, а не смог. Ясно видел арестантский халат, деревянный крест на груди, засаленную нитку, на которой висел этот крест, а лицо… Нет, не мог!