История зеркала

В Средние века у слова «зеркало» было и еще одно значение, которое мы привыкли передавать формой «зерцало», вроде «Зерцала» Винценция из Бове, претендовавшего на роль одной из первых энциклопедий по всем областям знания. Многочисленные «зерцала», коими изобилует средневековая литература, в частности «зерцала» монархов, владетельных князей и графов представляют собой отдельный особый жанр морализаторских повествований, в которых читатель может узреть идеальную модель поведения.

Бытовало и прямо противоположное мнение… Считалось, что человеку следует остерегаться обманчивого блеска зеркала, заманивающего его в ловушку. Еще в эпоху Античности появился миф о Нарциссе, ставшем жертвой своего отражения. Зеркало может быть и приманкой и ловушкой, оно может научить (и это особенно верно для XVII–XVIII вв.) искусству казаться не тем, что человек есть на самом деле, искусству блистать в свете, оно само может превращаться в «услужливого, предупредительного, лицемерного придворного, в соперника любовников и советника кокеток». В те времена зеркало становится необходимейшим предметом для члена общества отражений и отблесков, в котором «Я» для того, чтобы существовать, нуждается в том, чтобы его многократно «множило эхо». Но что же тогда есть зеркало, как не… обезьяна, т. е. подражатель? Вот почему моралисты с такой яростью обрушились на него. По их мнению, зеркало притягивает «взгляды безумцев», воспламеняет сладострастие, скрывает (скрывает или обнажает в зависимости от обстоятельств) дьявола и смерть. Они установили наличие тесных связей между тщеславием и честолюбием, с одной стороны, и смертью и зеркалом — с другой. Зеркало представлялось им средоточием дьявольской хитрости, оно таило в себе дополнительные, невидимые глазу опасности. «В удвоение закрадывается некое невидимое глазу несходство». Люди замечали, что левая рука, отражающаяся в зеркале, оказывается правой, а правая — левой… Подобное коварство порождало страхи. К тому же различные технические средства помогали использовать мистификаторские возможности зеркала, производить заранее рассчитанные изменения, приводить к горячечному бреду, к распаду личности.

В особенности двусмысленную роль играло зеркало в жизни женщины. Считалось, что «женщина пробуждается от сна и вступает в жизнь, когда она получает возможность узреть свой лик», и можно с этим утверждением согласиться. Бытовало также мнение, что зеркало было, есть и будет всегда средоточием женственности, излюбленным ее местоположением и одновременно самым ее уязвимым местом. Однако Сервантес уже предупреждал: «Женщина — это блестящее прозрачное зеркало из хрусталя, но даже от самого слабого дыхания оно темнеет и становится мутным». А Симона Вайль констатирует: «Очень красивая женщина, смотрящаяся в зеркало, может думать, что она — красивая женщина, но уродливая женщина знает, что она — только уродливая женщина, и все».

Эти примеры, наугад вырванные из текста блистательного исследования Сабин Мельшиор-Бонне, представляют собой лишь беглый набросок, призванный привлечь внимание читателя, хотя вообще-то следовало бы цитировать и цитировать, т. е. процитировать всю книгу, которую следует прочесть, ибо эта книга является свидетельством высокой образованности и культуры ее автора, а также свидетельствует о наличии у автора несомненного писательского дара, который помог раскрыть большую и сложную тему талантливо и увлекательно.

Жан Делюмо

ВВЕДЕНИЕ

Маленькими, редкими, дорогими, буквально драгоценными — таковы были зеркала на протяжении долгих столетий вплоть до того периода, когда на мануфактуре в Сен-Гобене был налажен процесс производства, который был столь успешен, что позволил существенно увеличить количество производимых зеркал и соответственно значительно расширить клиентуру.

В конце XVII в. Сен-Симон в весьма ироническом тоне писал о невероятной цене, предложенной графиней Фиеско при покупке зеркала. «У меня были ни на что негодные земли, на которых не росло ничего, кроме пшеницы, так я их продала и на эти деньги купила это прекрасное зеркало. Ну разве я не чудо сотворила, обменяв пшеницу на это зеркало?!»¹ А Таллеман де Рео повествует о восклицании, вырвавшемся из уст господина из Оржеваля: «Наше большое зеркало треснуло. Вот мы и попались не меньше, чем на пятьсот экю!»²