Читаем История зеркала полностью

Собственно и ванная комната стала завоеванием XIX в., хотя в некоторых трудах по истории архитектуры можно найти утверждения, что ванные комнаты стали появляться уже в конце XVIII в. Считалось, что комната эта должна быть непременно отделана мрамором, и Ле-Камю де Мезьер назвал ее не просто ванной комнатой, а «спальней с ванной», ибо, по его мнению, «зеркала, отражая воду, создают впечатление, что перед нами небольшой водоем, чье спокойствие и безмятежность навевают сон»20.

Зеркала в XVIII в. значительно изменили внешний вид предметов меблировки и вид внутреннего убранства дома. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этим изменениям, ибо зеркала изменяли и взаимоотношения между пустыми и заполненными пространствами, нарушали уже установившееся и казавшееся незыблемым равновесие. Архитектор Ж.-Ф. Блондель так описал те тревоги и даже страхи, которые породили зеркала в тот период, когда большие трюмо только-только начали входить в моду: «Многие особы резко возражали против употребления зеркал в простенках между окнами под тем предлогом, что зеркала представляют взору пустоты, а посему совершенно неестественно представлять как просвет, как пустоту то, что должно быть заполнено неким материалом»21.

Но вскоре люди уже не могли обходиться без того света, что приносили в жилище зеркала. Они осознали, что зеркала оживляют любые поверхности, вот почему зеркала стали вытеснять картины, гобелены и ковры, и вытеснили до такой степени, что известный ценитель искусства, которого мы сейчас бы назвали критиком или искусствоведом, господин Ла-Фон де Сент-Иенн выражал искреннее сожаление по поводу того, что зеркала «наносят смертельный удар великой живописи, т. е. живописи, использующей исторические сюжеты», но все же и он вынужден был признать, что во многом, в том, что зеркала вошли в моду, они были обязаны теми несомненными преимуществами, коими они одарили человека. «Зеркала как бы пронзают стены и тем самым увеличивают жилище, присоединяют к нему новое пространство; они с великой пользой вновь отдают свет, который получают, будь это свет дневной или свет от свечей и факелов; так каким же образом человек, прирожденный враг сумрака и всего того, что может навевать на него грусть и печаль, мог бороться с искушением и не полюбить то украшение, которое дарует ему самому радость?»22 Вероятно, этими словами сказано все относительно глубинных причин, объясняющих успехи зеркал.

Успех зеркальных трюмо

Последним писком моды в деле украшения жилых помещений особняков парижских аристократов были трюмо; обычно честь изобретения сего предмета меблировки приписывают Роберу де Котту (1656–1753); архитекторы в тот период задумывались над тем, чтобы разместить над каминами зеркала, и кто-то из них осуществил эту идею на практике, но вполне вероятно, что де Котт вовсе и не был первым. Как бы там ни было, в описях имущества парижан подобные новинки упоминаются с конца XVII в., но наибольшее распространение трюмо получают во времена Регентства, а в среде городской буржуазии — после 1750 г.

Словом «трюмо» стали называть зеркала, размещенные между окнами, состоявшие из двух или трех небольших зеркал, соединенных вместе, или представлявшие собой одно большое зеркало, укрепленное на ножках и оправленное в красивую деревянную раму, украшенную пилястрами с различными орнаментами; в высоту трюмо могли достигать двух метров. Так, из документов той эпохи нам известно, что вдова некоего господина Терно, занимавшего пост провиантмейстера в Дворцовой канцелярии, проживавшая на улице Де-ла-Арп, приказала в 1695 г. доставить к себе на дом и установить два трюмо для камина, из коих одно состояло из трех зеркал размером 14 на 10 дюймов, а второе — из трех зеркал размером 10 на 6 дюймов, а также большое зеркало в золоченой деревянной раме; главную залу в доме сей дамы украшало «большое трюмо у камина, каждое размером в ширину в один фут и восемь дюймов и в высоту в один фут и четыре дюйма, к коим с обеих сторон к рамам были приделаны медные бра-подсвечники»23. Иногда в домах зеркала размещали одно над другим или ставили одно перед другим так, что свет, излучаемый свечами, укрепленными в подсвечниках и канделябрах, приделанных к основаниям или к рамам зеркал, отражался в зеркалах и тем самым его как бы становилось больше.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Косьбы и судьбы
Косьбы и судьбы

Простые житейские положения достаточно парадоксальны, чтобы запустить философский выбор. Как учебный (!) пример предлагается расследовать философскую проблему, перед которой пасовали последние сто пятьдесят лет все интеллектуалы мира – обнаружить и решить загадку Льва Толстого. Читатель убеждается, что правильно расположенное сознание не только даёт единственно верный ответ, но и открывает сундуки самого злободневного смысла, возможности чего он и не подозревал. Читатель сам должен решить – убеждают ли его представленные факты и ход доказательства. Как отличить действительную закономерность от подтасовки даже верных фактов? Ключ прилагается.Автор хочет напомнить, что мудрость не имеет никакого отношения к формальному образованию, но стремится к просвещению. Даже опыт значим только количеством жизненных задач, которые берётся решать самостоятельно любой человек, а, значит, даже возраст уступит пытливости.Отдельно – поклонникам детектива: «Запутанная история?», – да! «Врёт, как свидетель?», – да! Если учитывать, что свидетель излагает события исключительно в меру своего понимания и дело сыщика увидеть за его словами объективные факты. Очные ставки? – неоднократно! Полагаете, что дело не закрыто? Тогда, документы, – на стол! Свидетелей – в зал суда! Досужие личные мнения не принимаются.

Ст. Кущёв

Культурология
60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное