История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 1

– Я оставляю вам право, монсиньор, располагаться по-другому, – ответил я ему холодным тоном. Этот ответ вызвал улыбку у той, которую я находил более красивой. Это было добрым предзнаменованием. За ужином мы были впятером, потому что обычно, когда возчик, по соглашению, кормит своих пассажиров, он ест вместе с ними. В нейтральных застольных разговорах я проявил благопристойность и знание света. Это вызвало интерес ко мне. После ужина я спустился, чтобы выяснить у возчика, кто эти три персоны. Мужчина, по его словам, был адвокат, а одна из двух сестер его жена, но он не знал, которая.

Я проявил вежливость и предоставил дамам возможность ложиться первыми, а сам поднялся и вышел. Я вернулся, когда меня позвали выпить кофе. Я поблагодарил, и самая любезная предложила мне этот прекрасный ежедневный подарок. Пришел брадобрей и, побрив адвоката, предложил также и мне, с видом, который мне не понравился, ту же услугу. Я ответил, что не нуждаюсь в нем, а он сказал, что борода – это неряшество, и ушел. Прежде, чем мы сели в экипаж, адвокат сказал, что почти все брадобреи наглецы.

– Надо, однако, понять, – сказала красавица, – действительно ли борода неряшество.

– Это так, ответил адвокат, потому что она – выделение организма.

– Это может быть, сказал я, но это не выглядит как таковое; называть волосы выделениями организма, который, наоборот, их питает, и в которых мы восхищаемся их красотой и длиной?

– Таким образом, продолжила дама, брадобрей – дурак.

– Но все-таки, есть у меня борода?

– Я думаю, да.

– Тогда я начну в Риме бриться. Это первый раз я получаю такой ответ.

– Моя дорогая жена, – сказал адвокат, – ты должна была промолчать, потому что, возможно, аббат направляется в Рим, чтобы стать капуцином.

Эта мысль меня рассмешила, но я не захотел смолчать. Я сказал ему, что он угадал, но что намерение сделаться капуцином у меня прошло, когда я увидел мадам. Также рассмеявшись, он ответил, что его жена души не чает в капуцинах, и поэтому я не должен отказываться от своего призвания. Это шутливое предложение вовлекло нас в несколько других, и мы провели приятно день, вплоть до Гариллана, где веселые разговоры скрасили нам плохой ужин. Моя зарождающаяся склонность укреплялась, находя ответное стремление. На следующий день, перед тем, как сесть в экипаж, прекрасная дама спросила меня, намереваюсь ли я, прежде чем отправиться в Венецию, провести несколько дней в Риме. Я ответил, что, не зная никого в Риме, боюсь кому-то досаждать. Она сказала, что там любят приезжих, и что она уверена, что мне там понравится.

– Могла бы я надеяться, что вы позволите пригласить вас к нам?

– Вы оказали бы нам честь, – сказал адвокат.

Красавица краснеет, я притворяюсь, что не вижу, и в очаровательных разговорах мы проводим день так же приятно, как и предыдущий. Мы остановились в Террачина, где нам дали комнату с тремя кроватями, две узких и широкая между ними. Это было вполне естественно, что две сестры легли вместе на широкой кровати, пока я разговаривал за столом с адвокатом, и обернулись к нам спиной. Адвокат пошел спать в кровать, в которой увидел свой ночной колпак, а я в другую, расположенную не далее шага от большой, в которой лежала, с моей стороны, его жена. Не будучи тщеславным, я, тем не менее, не мог заставить себя поверить, что это расположение зависело только от случайности. Я пылал уже от нее. Я раздеваюсь, тушу свечу и ложусь в постель, вынашивая очень беспокойный проект, потому что не смею ни обнять ее, ни отказаться от идеи. Я не мог заснуть. Очень слабый свет, позволяющий мне видеть кровать, где лежит эта очаровательная женщина, заставил меня держать глаза открытыми. Бог знает, на что бы я решился в конце концов, потому что я боролся уже час, когда увидел ее сидящей, затем встающей с кровати, обходящей очень медленно кругом, и ложащейся в постель к мужу. После этого я не слышал никакого шума. Это происшествие мне в высшей степени не понравилось, раздосадовало и отвратило до такой степени, что я повернулся в другую сторону и заснул, проснувшись только на рассвете, и увидел даму в ее постели. Я одеваюсь в очень плохом настроении и выхожу, оставив всех еще спящими. Я отправляюсь прогуляться и возвращаюсь в гостиницу, когда экипаж готов к отправлению, и дамы и адвокат меня ждут. Красавица с любезным и нежным видом выражает сожаление, что я не захотел ее кофе. Я приношу извинения, что должен был прогуляться. Я все утро не только не говорю ни слова, но и не смотрю, пожаловавшись на сильную зубную боль. В Пиперно, где мы обедали, она сказала, что моя болезнь от нервов. Это замечание меня обрадовало, так как позволило перейти к объяснению.