История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 1

Г-н Гримани снова отвел меня к себе домой, держа по дороге душеспасительную речь, способную меня только рассмешить. Он, между прочим, предупредил меня, что я не должен слишком много заниматься, потому что в густом воздухе Калабрии у меня от этого может приключиться пневмония.

На другой день я явился к епископу на рассвете. После мессы и шоколада он наставлял меня в течение трех часов. Я ясно увидел, что я ему не понравился, но, что касается меня, я был очень доволен им, он мне показался очень вежливым человеком и тем, кто может вывести меня на широкую дорогу церкви, что не могло не доставить мне удовлетворения, потому что в те дни, будучи настроен, с одной стороны, очень предвзято в свою пользу, я совершенно не был в себе уверен.

После ухода этого доброго епископа г-н Гримани дал мне письмо, которое тот ему оставил, и которое я должен был передать отцу Лазари в монастыре минимов в городе Анкона. Как я понял, это был тот монах, который должен был отправить меня в Рим. Г-н Гримани сказал, что отправит меня в Анкону с венецианским послом, который собирался в дорогу, поэтому я должен был быть готов к отъезду. Это было прекрасно. Мне не терпелось вырваться, наконец, из его рук.

Как только я узнал время отправления в дорогу двора г-на Ч. да Лецце, посла Республики, я распрощался со всеми моими знакомствами. Я оставил моего брата Франсуа в школе г-на Жоли, известного художника в области театральной архитектуры. Пеота[54], на которой я отплывал в Кьоджу, должна была отчалить от берега на рассвете, и я отправился провести короткую ночь в объятиях двух моих ангелов, которые уж не надеялись увидеть меня снова. Со своей стороны, я не мог что-нибудь предсказать, потому что, предаваясь судьбе, полагал, что гадать о будущем совершенно бесполезно. Мы провели ночь между радостью и печалью, между смехом и слезами. Я оставил им ключ. Это была моя первая любовь, она меня почти ничему не научила с точки зрения познания мира, потому что она была совершенно счастливой, никогда не нарушалась какими-либо невзгодами, не была запятнана ни малейшей выгодой. Мы все трое очень часто устремляли наши души к вечному провидению с благодарностью за постоянную защиту, с которой оно оберегало нас от любого потрясения, которое могло потревожить сладкий мир, в котором мы пребывали.

Я оставил мадам Манцони все свои бумаги и все запрещенные книги, что у меня были. Эта дама, которая была на двадцать лет старше меня, и, веря в судьбу, забавлялась, перелистывая ее большую книгу, сказала мне, смеясь, что уверена, что вернет мне все, что я ей дал, не позднее следующего года. Ее предсказания удивили меня и доставили мне радость; относясь к ней с большим уважением, я счел своим долгом помочь их проверить. То, что позволяло ей видеть будущее, не было ни суеверием, ни пустым предчувствием, лишенным разума, но знанием мира и характера человека, который был ей интересен. Она смеялась, говоря, что никогда не ошибается.

Я отправился грузиться на судно с малой площади Сан-Марко. За день до этого г-н Гримани дал мне десять цехинов, которых, по его словам, мне было более чем достаточно, чтобы жить все то время, в которое я должен был оставаться в лазарете Анконы для прохождения карантина. Невозможно было предсказать, сколько мне может понадобиться денег после выхода из лазарета. Поскольку он в этом не сомневался, моим долгом было также быть уверенным, но я так не думал. Я утешал себя тем, что в моем кошельке, в тайне от всех, лежали сорок прекрасных цехинов, которые очень поддерживали мою молодую храбрость. Я уезжал с радостью в душе и без всякого сожаления.

Глава VIII

Мои несчастья в Кьодже. Францисканец отец Стефано. Лазарет Анконы. Греческий раб. Мое паломничество в Нотр-Дам де Лорето. Я иду в Рим и Неаполь пешком, чтобы найти епископа, но не нахожу его. Фортуна предлагает мне средства отправиться в Мартурано, откуда я очень быстро уезжаю обратно в Неаполь

Этот посольский двор, который именовался великим, не содержал, на мой взгляд, в себе ничего великого. Он состоял из главы – миланца по имени Карничелли, аббата, который служил ему в качестве секретаря, поскольку сам он не владел письмом, старой женщины, которую все называли ключницей, повара и его очень некрасивой жены, и восьми – десяти лакеев. Прибыв к полудню в Кьоджу, я вежливо спросил у г-на Карничелли, где мне поместиться.

– Где захотите. Сделайте только так, чтобы этот человек знал, где вы находитесь, чтобы он смог вас известить, когда тартана (барка) подойдет к Анконе. Моя обязанность поместить вас в лазарет Анконы бесплатно до момента, пока мы не уедем. А до той поры развлекайтесь.

«Этот человек» был хозяин тартаны. Я спросил его, где я могу расположиться.