История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

Кревкёр. Бомбак. Путешествие в Москву. Продолжение приключений, что случились со мной в Петербурге.

В тот же день, что я привел к себе Заиру, я отослал Ламберта. Он напивался каждый день, я более не знал, что с ним делать. Его брали только в солдаты. Я сделал ему паспорт и дал денег, необходимых, чтобы вернуться в Берлин. Семь лет спустя я узнал в Гориче, что он поступил на службу в Австрии.

Заира в мае стала так красива, что, желая ехать в Москву, я, не имея смелости оставить ее в Петербурге, взял с собой вместо служанки. Удовольствие, которое я испытывал, слушая, как она говорит со мной по-венециански, было несравненно. В субботу я ходил в русскую баню, мыться вместе с нею, в компании тридцати-сорока других, мужчин и женщин, – все голые, которые, не глядя друг на друга, предполагали, что и никто на них не смотрит. Это отсутствие стыда происходило от невинности отношений. Я удивлялся, что никто не смотрит на Заиру, которая казалась мне оригиналом статуи Психеи, которую я видел на вилле Боргезе. Ее груди еще не оформились, ей шел тринадцатый год; у нее еще не было признаков зрелости. Белая как снег, и ее черные волосы делали ее белизну еще ярче. Если бы не ее проклятая ревность, которой она изводила меня каждый день, и не слепая вера в то, что говорили ей карты, с которыми она советовалась все время, я бы ее никогда не покинул.

Молодой человек, француз, с красивым лицом, по имени Кревкёр, показывавший воспитание, равное своему происхождению, прибыл в Петербург в компании девушки-парижанки, которую он называл ла Ривьер, молодой и отнюдь не уродливой, которая однако не имела никаких талантов, ни прочего образования, кроме того, которое получают в Париже все девушки, которые, чтобы жить, пользуются своим очарованием. Этот молодой человек пришел ко мне занести письмо принца Карла Курляндского, в котором тот говорил, что я доставлю ему удовольствие, если смогу оказаться в чем-то полезен этой паре. Он принес мне это письмо, в сопровождении своей красотки, в девять часов утра, когда я завтракал с Заирой.

– Вы сами скажите мне, – говорю я, чем я могу быть вам полезен.

– Предоставив нам ваше общество и ваши знакомства.

– Что касается моего общества, – я иностранец, это мало чего стоит, я буду заходить к вам, вы приходите ко мне, когда хотите, и доставите мне этим удовольствие; но я никогда не ем у себя. Что касается моих знакомств, вы понимаете, что, будучи иностранцем, я нарушу правила, представляя вас вместе с мадам. Она ваша жена? Меня спросят, кто вы и что вы собираетесь делать в Петербурге. Что я должен говорить? Я удивлен, что принц Карл не адресовал вас к другим.

Я лотарингский дворянин, я приехал сюда для собственного развлечения; м-ль ла Ривьер, что вы видите – моя любовница.

Я не знаю, кому вас представлять с такими данными, а впрочем, я полагаю, что вы можете видеть нравы страны и развлекаться, и не имея ни в ком нужды. Спектакли, променады, даже развлечения двора открыты для всех. Я полагаю, что деньги вам не нужны.

– У меня совершенно нет денег, и я ни от кого их не жду.

– У меня их тоже не слишком много; вы меня удивляете. Как вы могли совершить такую глупость приехать сюда без денег?

– Это она сказала, что они нужны нам лишь со дня на день. Она заставила меня выехать из Парижа без единого су, и до настоящего времени мне кажется, что она права. Мы жили повсюду.

– Значит, кошелек находится у нее.

– Мой кошелек, – говорит она, – в кармане моих друзей.

– Я услышал, и я вижу, что у вас друзья должны быть по всей обитаемой земле; если бы у меня был кошелек, то для дружбы такого рода я бы вам его тоже открыл; но я не богат.