История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

Мы прибыли в Бреслау, едучи день и ночь, без того, чтобы с нами приключилось что-либо неприятное. Кампиони сделал со мной 60 лье, проводив до Вартемберга, и оставил меня там, чтобы вернуться в Варшаву, где у него была нежная привязанность. Он приехал встретиться со мной в Вене семь месяцев спустя; я поговорю об этом в своем месте. Не встретив в Вартемберге барона Трейдена, я остановился там только на два часа. Поскольку граф Клари уезжал в Бреслау на следующий день на рассвете, я подумал, оставшись один, доставить себе удовольствие познакомиться с аббатом Бастиани, знаменитым венецианцем, которому король Пруссии помог сделать карьеру. Он был каноником кафедрального собора.

Он встретил меня, как мне и хотелось, сердечно и без церемоний; мы оба в равной степени желали познакомиться. Он был блондин, с красивым лицом, хорошо сложен, ростом в шесть футов; он был весьма умен, литературно образован, подкупающе красноречив, по характеру весел, обладал хорошей библиотекой, хорошим поваром и хорошим погребом. Очень удобно поселившись на первом этаже, на втором он держал даму, детей которой очень любил, потому, быть может, сам был их отцом. Обожатель прекрасного пола, он не замыкался на этом и становился время от времени влюбленным в какого-либо юного друга, и, вздыхал, когда не удавалось одержать над ним победу по-гречески, встретив препятствия из-за воспитания, предрассудков или того, что называют нравами. Его страсть в те три дня, что я провел в Бреслау, обедая и ужиная каждый день вместе с ним, была очевидна. Он вздыхал о юном аббате графе Кавалькабо. Он не отводил от него глаз, пылающих любовью; он клялся мне, что еще не объяснился, и клялся, что не пойдет, быть может, на это никогда, чтобы не подвергнуться риску скомпрометировать свой сан… Он показывал мне все любовные записки, что получил от короля Прусского до своего провозглашения каноником; этот монарх был положительно влюблен в Бастиани, он хотел стать его любовницей, и он его вознаградил как король, увенчав церковными лаврами. Этот аббат был сыном венецианского портного, стал монахом-францисканцем и спасся от их гонителей. Спасшись в Гааге, он нашел посла Венеции Трона, который одолжил ему сотню дукатов, и он подался в Берлин, где великий Фридрих счел его достойным своей любви. Такой дорогой эти люди часто ловят свою удачу. Sequere Deum[29].

Накануне моего отъезда, в одиннадцать часов утра я направился к баронессе, чтобы передать ей письмо ее сына, который находился на службе у короля в Варшаве. Обо мне доложили, и меня попросили подождать полчаса, чтобы дать даме времени одеться. Я сел на софу рядом с молодой девушкой, хорошенькой, хорошо одетой, в накидке и с мешком для рукоделья; она меня заинтересовала; я спрашиваю у нее, находится ли она там также, чтобы поговорить с баронессой.

– Да, месье, я прибыла сюда, чтобы предложить мадам себя в качестве гувернантки-француженки для ее трех молодых девиц.

– Гувернантка в вашем возрасте?

– Увы! Возраст не имеет значения, когда находишься в нужде. Я потеряла отца и мать, мой брат – бедный лейтенант, который никак не может мне помочь; что вы хотите, чтобы я делала? Я могу прилично жить, только извлекая немного пользы из своего хорошего образования.

– И сколько вы будете получать в гувернантках?

– Увы! Пятьдесят несчастных экю, чтобы одеться.

– Это очень мало.

– Больше не дают.

– А сейчас, где вы живете?

– С бедной тетушкой, шью целый день рубашки.

– Если, вместо того, чтобы стать гувернанткой детей, вы захотите стать гувернанткой у порядочного человека, идите жить со мной, и я дам вам пятьдесят экю не в год, но в месяц.

– Мне вашей гувернанткой? Полагаю, в вашей семье.

– У меня нет семьи, я один, и я путешествую. Я уезжаю завтра в пять часов утра в Дрезден, один в своей коляске, где есть место для вас, если хотите. Я живу в такой-то гостинице; приходите до моего отъезда вместе со своим чемоданом, и мы поедем.

– Это шутка, и, впрочем, я вас не понимаю.

– Я не шучу, и по части, чтобы меня понимать, я вас спрошу, кому из нас двоих больше нужно понимать другого. Мы превосходно поймем друг друга в двадцать четыре часа, для этого не нужно больше.