История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11

Охваченный ужасом, я не знал, что ответить на этот ужасный рассказ, в правдивости которого нельзя было сомневаться. Я спросил у нее, знает ли Нина, что она ее дочь, и она сказала, что ее отец сам ей об этом сказал, когда ей было одиннадцать лет, что это был тот добрый папа, который первый сорвал ее плод, и который наверняка бы ее тоже обрюхатил, если бы не умер в тот же год.

Слыша об этой второй выходке шарлатана Пеланди, я вынужден был рассмеяться. Этот человек имел несчастье влюбиться в своих дочерей и своих внучек. Я нашел, что в природе это не должно вызывать ужаса, и что весь ужас, который испытывают от этого люди, происходит только от воспитания и привычки. Я спросил у этой женщины, как граф Рикла влюбился в Нину.

– Слушайте. История не длинная и странная. Едва приехав в Барселону, два года назад, прибыв из Лиссабона, где она оставила Бергонци, своего мужа, она была принята фигуранткой в балет, благодаря своему прекрасному лицу, потому что в том, что касается таланта, она не могла сделать и одного па. Все, что она умела, был прыжок с поворотом, который называют ребальтада ; делая этот прыжок, она с удовольствием слышала аплодисменты из партера, потому что тогда были видны ее трусы вплоть до пояса. Следует знать, что здесь существует театральный закон, что всякая танцовщица, которая в прыжке показывает свои трусы публике, приговаривается к штрафу в один экю. Нина, которая ничего не знала, выполняла свою ребальтаду , публика хлопала в ладоши, она повторяла ее еще красивей, и по окончании балета инспектор ей сказал, что в конце месяца она недосчитается, по меньшей, мере двух экю из-за своих неприличных прыжков. Она клялась, она ругалась, но не могла противиться закону. Знаете, что она сделала через день, чтобы отомстить? Она выступила без трусов и проделала свою ребальтаду с той же мощью, что вызвало в партере такую веселую суматоху, подобной которой не слышали в Барселоне. Граф Рикла, который, находясь в своей ложе первого ряда в этом театре видел все лучше, чем кто бы то ни было, ощутил ужас одновременно с восторгом и сказал инспектору, которого велел вызвать, что следует примерно наказать эту наглую нарушительницу закона, иначе, чем штрафом.

– А пока, – сказал он, – приведите ее ко мне.

Итак, входит Нина в ложу вице-короля со своим дерзким видом и спрашивает, чего он от нее хочет.

– Вы наглая особа, которая пренебрегла уважением публики и законами, и вы заслуживаете сурового наказания.

– Что я сделала?

– Тот же прыжок, что и позавчера.

– Это правда, но я никак не нарушила ваш каталанский закон, потому что никто не может сказать, что видел мои трусы. Чтобы быть уверенной, что никто их не увидит, я их вообще не надела. Могла ли я сделать больше в угоду вашему дурацкому закону, который уже стоил мне двух экю? Ответьте мне.

Вице-король и все важные персоны, что там были, должны были сделать над собой усилие, чтобы удержаться от смеха, потому что, как вы знаете, важность не терпит смеха. Чертовка Нина, по существу, была права, и диспут насчет нарушения этого закона, нарушен он или нет, выглядел бы странно из-за деталей, которые следовало привлечь, чтобы доказывать, что Нина была вдвойне виновна. Вице-король удовольствовался тем, что сказал ей, что если в будущем она вздумает танцевать без трусов, она пойдет на месяц в тюрьму, на хлеб и воду. Она подчинилась.