История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11

– Это правда. Он написал мне, и я покажу вам его письмо. Он должен жениться на мне в Риме.

– И кто отвечает вам за его постоянство?

– Его нежность.

– Можете ли вы опасаться, что вас преследуют?

– Ничуть.

– Увел ли он вас от отца, любовника, брата?

– От любовника, который должен вернуться в Ливорно только через восемь-десять дней, который отправился в Лондон по своим делам и оставил меня с верной женщиной, которая, хотя и не будучи моей хозяйкой, не потерпела бы визитов ко мне нового любовника.

– Теперь я знаю и вижу все. Мне вас очень жаль. Скажите мне, любите ли вы англичанина, который скоро вернется в Ливорно, и достоин ли он вас.

Увы! Я любила его вплоть до момента, когда, после его отъезда я увидела в Боболи этого француза, который, к счастью или к несчастью, сделал меня неверной человеку, который меня обожает и который будет в отчаянии, когда меня не найдет.

– Богат ли он?

– Не очень, но достаточно обеспечен; он занимается коммерцией.

– Он молод?

– Нет. Это человек ваших лет, нежный, благородный, который ожидает только смерти своей жены, чтобы жениться на мне; эта женщина страдает чахоткой и, возможно, уже умерла.

– Ах, как я ему сочувствую! Подарили ли вы ему дитя?

– Нет. Но должна сказать, что Бог не предназначил меня этому человеку, так как г-н де л’Этуаль меня привлек неодолимо; он положительно овладел моей волей.

– Такое всегда кажется тем, кто совершил ошибочный шаг, побуждаемый к этому любовью.

– Теперь вы знаете все, и я не жалею, что ничего от вас не скрыла, потому что вчера вы показали себя дважды моим истинным другом.

– Дорогая Бетти, вы увидите меня таким и в дальнейшем, и я вам очень понадоблюсь; и я даю вам слово чести, что не покину вас. Я люблю вас, я вам это уже говорил, и повторяю снова; несмотря на это, даже если вы будете любить этого француза, я не буду добиваться рядом с вами иного места, кроме места вашего истинного друга.

– Что ж, я принимаю ваше слово и обещаю вам, что ничего не скрою от вас.

– Скажите, почему вы не взяли с собой небольшой поклажи.

– Я бежала на лошади, но мой чемодан с платьями и рубашками будет в Риме два или три дня спустя после нас, с чемоданом графа. Я дала вынести его от нас за день до моего отъезда, и человек, который его получил, и которого я знаю, имел поручение от него самого.

– Прощай ваш чемодан!

– Ах, дорогой друг! Вы предвидите только несчастья.

– Мне достаточно того, дорогая Бетти, что мое предвидение не имеет силы заставить их сбываться. Я буду счастлив ошибиться. Но, несмотря на то, что вы доехали до Сиены верхом, мне кажется, что вы должны были бы везти с собой какой-то халат и иметь в ночном саке некоторое количество рубашек.

– Все это есть в маленьком чемодане, который я прикажу внести сегодня вечером.

Хорошо пообедав, мы проспали до четырех часов и прибыли в семь в Витербе, где нас весело встретил граф и где я должен был убедить Бетти, что он ее не любит так, как она полагает, что он ее любит. Чтобы решить дело, я стал показывать, что очарован Бетти, и подчеркивать счастье, которое я испытываю, встретив ее, счастье, которое ему выпало – владеть этим сокровищем, и героизм, который он проявляет, ничего не опасаясь, когда допускает, что она общается с другим мужчиной: ведь может так случиться, что она решит пренебречь супружеской верностью. Легкомысленный человек, он тут же начал раздувать похвалы, которые я ему делал; он сказал, что ревность столь далека от его характера, что он не может и представить себе ни того, как человек, действительно любящий женщину, может ее ревновать, ни того, как можно постоянно любить ее, не видя, что она внушает желание всем тем, кто ее окружает. Он стал рассуждать по этому поводу, и я предоставил ему возможность говорить все, что ему вздумается, не возражая ни на одну из его сентенций. Довольный проведенным экспериментом, я отложил вторую часть моего выступления на время после ужина, чтобы окончательно сговориться. За ужином я заставил его много пить, я ловил всякий момент, чтобы вернуться к предмету разговора, побуждая его смелее провозглашать свои принципы распущенности, восхищаясь все время силой ума, которую нужно проявлять, чтобы отбросить всякие предрассудки; и за десертом, когда я снова приступил к вопросу о любви и о тех совершенствах, которыми надо обладать, чтобы достичь полного счастья двух влюбленных, он заявил, что двое истинных влюбленных должны принципиально допускать полное взаимное попустительство.

– Бетти, которая любит меня, – сказал он, – должна обеспечить мне наслаждение Фанни, если выяснится, что я заинтересовался ею, а я, любя Бетти, должен предоставить ей возможность переспать с вами, если узнаю, что она проявляет к вам склонность.

Бетти слушала с огромным удивлением разглагольствования ее идола, уставившись на него и не произнося ни слова.