История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3

– Это неудивительно, – сказал я, – потому что порядочные люди стремятся быть повешенными вне пределов своей страны, в подтверждение чего шестьдесят французов были повешены в течение последнего года между Неаполем, Римом и Венецией. Поскольку пятью двенадцать будет шестьдесят, вы видите, что это простой обмен. Насмешники стали все за меня, и юный советник ушел. Любезный сеньор, который счел мой ответ удачным, подошел к Камилле и спросил у нее на ушко, кто я такой, и вот, знакомство состоялось. Это был г-н де Мариньи, брат мадам Маркизы, и я был рад этому знакомству, поскольку мог представить ему своего брата, которого ждал со дня на день. Он был суперинтендантом строений короля, и вся Академия художеств от него зависела. Я сказал ему о брате, и он обещал ему протекцию. Другой молодой сеньор завязал со мной беседу и просил прийти с ним повидаться, сказав, что он граф де Маталоне. Я сказал ему, что видел его ребенком в Неаполе восемь лет назад, и что дон Делир Караффа, его дядя, был моим благодетелем. Этот юный граф был этим очарован и обратился ко мне также с просьбами его посетить; мы стали близкими друзьями.

Мой брат прибыл в Париж весной 1751 года, поселился вместе со мной у мадам Кинзон и начал с успехом работать на частных заказчиков, но его главным намерением было создать картину и выставить ее на суд Академии. Я представил его г-ну де Мариньи, который его поддержал и ободрил, обещая свою протекцию. Он принялся старательно за учебу, чтобы не упустить свой шанс.

Г-н де Морозини, завершив свое посольство, вернулся в Венецию, и г-н Мочениго приехал на его место. Я был рекомендован ему г-ном де Брагадин, и он открыл передо мной двери своего дома, так же, как и перед моим братом, приняв в нем участие как в венецианце и молодом человеке, который хочет сделать карьеру во Франции с помощью своего таланта.

Г-н Мочениго был характера очень мягкого; он любил игру, и все время проигрывал; он любил женщин и был несчастлив с ними, потому что не умел принять нужный тон. Два года спустя после своего прибытия в Париж он влюбился в м-м де Коланд; она была с ним жестока, и посол Венеции покончил с собой.

Мадам Дофин разродилась графом Бургундским, и торжества, которые я видел, кажутся невероятными сегодня, когда наблюдаешь, как этот самый народ выступает против своего короля. Народ хочет быть свободным; его стремление благородно и разумно и он ведет свое предприятие к зрелости под правлением этого монарха, который странным и уникальным образом сочетает в себе душу, лишенную честолюбия, и наследие шестидесяти пяти королей, всех более или менее честолюбивых и дорожащих своей властью. Но правдоподобно ли, что его душа содержится в теле их преемника?

Франция видела на троне многих других монархов, ленивых, ненавидящих труд, врагов всяческих усилий и озабоченных единственно собственным благополучием. Запертые в своих дворцах, они предоставляли деспотизм своим женам, которые действовали от их имени, и оставались при этом всегда королями и монархами; но мир никогда еще не видел такого короля как этот, который искренне стремится стать главой того народа, который объединился, чтобы лишить его трона. Он, кажется, обрадован возможностью стать, в конце концов, выскочкой, который должен думать лишь о том, чтобы подчиняться. Он, стало быть, не рожден, чтобы царствовать, и кажется очевидным, что он выглядит так, как предполагают его собственные враги, все те, кто, движимые собственными интересами, присоединяются к декретам ассамблеи, направленным на то, чтобы унизить королевскую власть [41] .