История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3

Что касается народа, у него везде одна природа: дайте работяге шесть франков, и он будет кричать: «Да здравствует король», доставит вам это удовольствие, а за три ливра закричит: «Смерть королю». Поместите ему запал в голову, и он разнесет в один из дней мраморную цитадель. Нет ни закона, ни системы, ни религии; его боги – это хлеб, вино и праздность, он считает, что свобода – это безнаказанность, что аристократ означает тигр, что демагог – это пастырь, любящий свое стадо. Народ, наконец, это животное громадных размеров, которое ничего не смыслит. Парижские тюрьмы переполнены заключенными – выходцами из восставшего народа. Если кто-то им скажет: я открою вам двери вашей тюрьмы, если вы согласитесь отправить на воздух зал Собрания, они согласятся и они это сделают. Весь народ – это объединение палачей. Французское духовенство это знает, не думает ли оно, что сумеет внушить народу религиозное рвение, которое, возможно, окажется сильнее, чем стремление к свободе, знакомое народу лишь как абстрактная идея, на понимание которой материалистические головы неспособны.

Впрочем, не стоит думать, что в Национальном собрании найдется хоть один член, озабоченный единственно лишь благом родины. Душой каждого движет собственная выгода, и нет среди них ни одного, который, став королем, повторил бы действия Людовика XVI.

Герцог де Маталоне познакомил меня с принцами доном Маркантонио и доном Жан-Батистом Боргезе, римлянами, развлекавшимися в Париже и жившими без всякой пышности. Я заметил, что когда эти принцы представлялись французскому двору, они выступили под титулом всего лишь маркизов. По этим же соображениям не давали при представлении титул принцев русским – они выступали под титулом « cnez» (князей ). Для них это было все равно, потому что это слово и означает принц . Французский двор всегда скрупулезно относится к вопросу о титулах. Достаточно посмотреть газету, чтобы заметить это. Он скуп к титулу «месье», который, впрочем, имеет хождение на улицах, при дворе говорят « sieur – сьер » о любой нетитулованной персоне. Я обратил внимание, что король не называет «епископ» никого из своих епископов, он называет их «аббатами». Он также делает вид, что не знает никого из сеньоров своего королевства, имя которых не значится среди тех, что находятся на его службе. Высокомерие Луи XV, однако, внушено ему лишь его воспитанием, оно не присуще его характеру. Когда посол представляет ему кого-нибудь, то этот возвращается домой, уверенный, что король его увидел, и это все. Это самый вежливый из всех французов, особенно с дамами и со своими любовницами на публике; он подвергает опале любого, кто осмеливается пренебречь им по малейшему поводу, и никто не заботится больше, чем он, о королевском достоинстве в вопросах скрытности, сохранения тайны и благодарности, когда он уверен, что знает то, что неизвестно никому другому. Маленький пример тому г-н д\'Эон, который был женщиной. Один король знал и был в этом уверен, что он был женщиной, и вся эта перебранка, которую этот фальшивый шевалье вел с бюро Иностранных дел, была сущей комедией, которую король допустил для своего развлечения вплоть до ее окончания.

Луи XV был велик во всем, и не имел бы никаких недостатков, если бы не лесть. Как бы он смог узнать о том, что неправ, если ему все время твердили, что он лучший из королей? Принцесса д’Ардор родила мальчика. Ее муж, который был в то время послом Неаполя, хотел, чтобы Луи XV был ему крестным, и король согласился. Подарком, который он сделал своему крестнику, стал полк. Роженица не хотела этого, потому что не любила военных. Г-н маршал де Ришелье мне сказал, что никогда не видел короля таким смеющимся, как тогда, когда тот узнал об этом отказе.

Я познакомился у герцогини де Фульви с мадемуазель Госсэн, Лолоттой, которая была любовницей милорда Альбемарль, посла Англии, человека умного, очень знатного и очень благородного, который посетовал ей однажды ночью на прогулке, когда она восхищалась красотой звезд на небе, что не может преподнести их ей в подарок. Если бы этот лорд оставался министром во Франции до самого разрыва между своей нацией и французами, он бы все уладил, и несчастная война, которая привела к потере Францией всей Канады, не случилась бы. Несомненно, добрая гармония двух народов зависит чаще всего от соответствующих министров, которые либо придерживаются нужного курса, либо такого, который ведет к опасности все взорвать.