История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3

Я увидел его, как и ожидал, вместе с К. Поздравив его с выходом из тюрьмы, я спросил о новости. Он сказал, что точно знает, что его сестра находится в пансионе монастыря, и заверил меня, что сможет назвать мне монастырь, как только вернется в Венецию. Я сказал, что он меня этим весьма обяжет. Однако эта новость послужила ему лишь предлогом, чтобы вызвать меня на разговор. Причина его услужливости была в другом. Он сказал мне радостно, что запродал на три года свое право на снабжение города говядиной за сумму пятнадцать тысяч флоринов. Что его партнер по этому делу освободил его из тюрьмы под свое поручительство и выдал ему авансом шесть тысяч флоринов четырьмя векселями. Он здесь же мне их показал все четыре, акцептованные именем, которое я не знал, но о котором он отозвался с большой похвалой.

– Я хочу купить, – продолжал он, – шелку на шесть тысяч флоринов на фабриках Виченцы, расплатившись с фабрикантами этими векселями, находящимися в моем распоряжении, которые я перепишу на них. Я уверен, что продам шелк и заработаю на этом десять процентов. Поедемте с нами, и я дам вам за это двести цехинов и вы таким образом покроете то поручительство в двести цехинов, которое вы мне выдали за перстень. Нам нужно на все это лишь двадцать четыре часа.

Я туда бы не поехал, но желание получить на руки цену моего поручительства сбило меня с толку. Я согласился. Если я не поеду, рассудил я, он продаст шелк с убытком в двадцать пять процентов и я не увижу больше своих денег. Я предложил отправиться вместе завтра спозаранку. Он показал мне рекомендательные письма к первым домам Виченцы. Скаредность, которая для меня, вообще-то, не характерна, завлекла меня.

Итак, я в Этуали, назавтра, рано утром. Запрягли четверку лошадей. Является хозяин с карточкой, и П. К. просит заплатить. Я вижу счет в пять цехинов, из которых четыре потрачены хозяином, так как месье должен был их возчику, которого нанял в Фюзине. Я, усмехнувшись, уплатил. Мучитель выехал из Венеции без единого су. Мы садимся в коляску, приезжаем в Виченцу через три часа и останавливаемся под вывеской «Шляпы». Он заказывает хороший обед, затем оставляет меня со своей дамой, отправившись говорить с фабрикантами шелка.

М-м К. упрекает меня за мое упущение. Она говорит, что уже восемнадцать лет меня любит, что нам было по девять лет, когда мы впервые увиделись в Падуе. Она напоминает мне: она дочь того антиквара, друга аббата Гримани, который поместил меня в пансион склавонки. Эта новость меня заставляет рассмеяться, напомнив, что ее мать меня любила.

Но тут пришли приказчики из лавки со штуками шелка. М-м К. развеселилась. Менее чем в два часа комната оказалась заполнена. Пришел П. К. с двумя хозяевами, которых пригласил обедать. К. с ними кокетничает, мы обедаем, запивая в изобилии обед изысканными винами. После обеда приносят еще шелку; П. К. принимает товар, соглашаясь с ценой, но хочет еще. Ему обещают назавтра, несмотря на то, что это будет воскресенье.

В сумерки появляются графы, потому что в Виченце все люди благородного сословия графы. П. К. раздает им свои рекомендательные письма. Это Вело, Сессо, весьма любезный Тренто; они приглашают нас в казен, где собирается знать. К. там блистает. Проведя там два часа, П. К. приглашает их поужинать с нами. Веселье и изобилие. Меня это все изрядно утомило; я ничего не говорил, мне не сказали ни слова. Я отправился лечь на третий этаж, оставив их за столом. Утром спускаюсь завтракать и вижу, что несут много шелка; это продолжалось до полудня и должно было накопиться уже изрядно. П. К. сказал, что закончат все завтра, и что мы приглашены на бал, где будет все общество. Хозяева-фабриканты, с которыми он вел дело, явились все к нам обедать. Сплошное изобилие.

Ночью на балу мне это все разонравилось всерьез. Все болтали с К. и с П. К., которые не говорили ничего стоящего, и когда я говорил слово, меня не слушали. Я пригласил даму на менуэт, она танцевала, но смотрела при этом по сторонам. Сделали контрданс, и я оказался исключен, а эта дама танцевала уже с другим. Если бы я был в хорошем настроении, я бы этим пренебрег, но я предпочел вернуться в гостиницу и лечь спать, не понимая, почему свет Виченцы меня так третирует. Мной пренебрегали, может быть, потому, что я не был упомянут в письмах, которые предъявлял П. К., но следовало все же соблюдать правила вежливости. Я решил отнестись к этому спокойно. Назавтра надо было уезжать.

Назавтра утром пришли сказать, что завтрак готов в комнате внизу; я немного запоздал. Гарсон пришел, говоря, что мадам моя супруга просит меня поторопиться. При слове «супруга» моя рука падает на физиономию этого невинного бедняги, а моя нога попадает ему в брюхо, отправляя его по ступеням лестницы, с которых он скатывается с риском сломать шею.