История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6

– Она меня заворожила, мой генерал, убедив, что вы окажете мне эту честь, и что я буду иметь честь танцевать с ней контрдансы. Как можно уехать после этого?

– Вы правы. Я буду вас ждать.

Я вышел из ложи влюбленный и уже счастливый в воображении, и вернулся в театр, где благоухание моей помады вызвало комплименты всех молодых офицеров. Это был подарок Эстер, и первый день, когда я им воспользовался. В коробке было двадцать четыре баночки. Я вынул из нее дюжину и отослал даме на другой день в девять часов, в полотняном навощенном и запечатанном пакете, адресованными на ее имя, как будто он был направлен неким комиссионером.

Я провел утро, осматривая с наемным слугой достопримечательности Кёльна, все в героико-комическом духе. Я смеялся, рассматривая изображение лошади Баярда, которую столь прославил Ариосто, на которую взобрались четверо сыновей Эймона. Был там также и герцог Амон, отец непобедимого Брадаманте, и счастливчик Ричардетто.

Все гости за столом у г-на де Кастри, где я обедал, были удивлены, что генерал Кеттлер сам пригласил меня на свой бал, будучи весьма подвержен ревности по отношению к своей даме, которая заставляла страдать его тщеславие. Он был слишком почтенного возраста, с неприятным лицом и без всяких достоинств по части ума, чтобы претендовать на то, чтобы быть любимым. Но ему пришлось, однако, смириться, что я проведу всю ночь, болтая или танцуя с ней. Я вернулся к себе настолько влюбленным, что больше не думал об отъезде. В момент возникшей между нами теплоты я осмелился сказать ей, что если она пообещает мне тет-а-тет, я согласен провести в Кёльне весь карнавал.

– А если, пообещав вам, – отвечала она, – я вас обману, что вы скажете?

– Я буду переживать в одиночестве и скажу, что вы не смогли сдержать свое слово.

– Вы хороший человек. Оставайтесь же с нами.

– Через день после бала я нанес ей первый визит, и она представила меня своему мужу, который не был ни молодым, ни красивым, но очень любезным. Часом позже, услышав, что у ее дверей останавливается коляска генерала, она сказала мне, что если он меня спросит, намерен ли я явиться в Бону на бал Выборщика[8], я должен ответить, что не премину. Несколько минут спустя я сбежал.

Я ничего не знал раньше об этом бале, но теперь был проинформирован. Была приглашена вся знать Кёльна, и, поскольку являлись в масках, туда могли прийти все. Я решил пойти, но инкогнито, тем более, что генерал не задал мне этого вопроса. Мне казалось, что м-м Х, дав мне этот намек, дала тем самым и приказ туда явиться. Я не мог иначе истолковать это сообщение. Я был уверен, что она туда придет, и я надеялся. Женщина эта была редкостного ума. Между тем, я отвечал всем, кто меня спрашивал, приду ли я на этот бал, что у меня есть соображения не идти туда, и самому генералу я так сказал, когда, в присутствии мадам, он спросил меня, буду ли я там. Я сказал, что здоровье не позволяет мне насладиться этим развлечением. Он ответил, что необходимо отказываться от всяких удовольствий, если они вредят здоровью.

В день, когда давался бал, я выехал в начале ночи один, в почтовой карете, со своим сундучком и двумя домино, одетый так, как никто меня не видел. В Боне я снял комнату, где замаскировался и оставил мое второе домино и свой сундучок. Я закрыл ее на ключ и отправился ко двору в портшезе. Неузнанный никем, я увидел всех дам Кёльна и прекрасную Х с открытым лицом, сидящую за банком в фараон и понтирующую на дукат. Я с удовольствием увидел, что банкёр – граф Верита, веронец, с которым я познакомился в Баварии. Он был на службе у Выборщика. Его небольшой банк составлял не более пяти-шести сотен дукатов, и понты между мужчинами и женщинами распределялись как десять к двенадцати. Я вступил и поставил рядом с Мадам, банкёр дал мне карточку и предложил подснять карты. Я отказался, и сняла м-м А.