История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6

Пришел другой офицер и, услышав о происшедшем, решил, что вы не могли уйти иначе, чем через окно, и поэтому приказал, чтобы солдата освободили; но произошла, на мой взгляд, самая черная из несправедливостей. Поскольку я продолжал говорить, что не знаю, куда вы могли уйти, и потому что я не мог удержаться от смеха, решили меня отправить в тюрьму. Мне сказали, что я там пробуду, пока не скажу, где вы, или, по крайней мере, где ваши вещи.

На следующий день пришел один из офицеров и сказал, что меня приговорят к галерам, если я буду продолжать отказываться. Я ответил ему, что даю слово испанца, что ничего не знаю, но даже если бы знал, я ни за что не сказал бы ему, потому что, по чести, я не могу стать шпионом против моего хозяина. Палач, по приказу этого месье, выдал мне плетей и после этой церемонии меня отпустили. Я пошел спать в гостиницу, и на другой день весь Штутгарт узнал, что вы здесь и что вы прислали отсюда офицерам вызов на дуэль. Это глупость, говорят все, потому что они так не поступят, но м-м Бинетти мне велела вам передать, что вы должны отсюда уехать, потому что они могут послать вас убить. Хозяин продал вашу почтовую коляску и ваши чемоданы венскому посланнику, который помог вам, как говорят, выйти через окно помещения, которое он сдает Бинетти. Я сел в почтовую карету, так что никто мне не мешал, и вот я здесь.

Три часа спустя после его прибытия я сел в почтовую карету до Шафхаузена, и оттуда направился в Цюрих, наняв лошадей, потому что в Швейцарии нет почты. Там я очень хорошо поселился в «Шпаге».

Сидя в одиночестве после ужина, в одном из богатейших городов Швейцарии, где я очутился, как будто упав с неба, потому что у меня не было ни малейшего намерения туда попасть, я предался размышлениям о моем теперешнем положении и моей прошедшей жизни. Я обратился в моей памяти к моим несчастьям и удачам и обдумал свое поведение. Я понял, что сам привлек к себе все беды, которые со мной случились, и злоупотребил милостями, что предоставила мне Фортуна. Пораженный несчастьем, в которое я только что впрыгнул двумя ногами, я содрогался, я решал перестать быть игрушкой Фортуны, вырваться из ее рук. Располагая сотней тысяч экю, я решил создать себе стабильное положение, исключив всякие случайности. Совершенный мир есть самое большое благо.

Охваченный этой мыслью, я лег спать, и самые приятные сновидения посетили меня в моем уединении, в изобилии и спокойствии. Мне снилось, что я живу в прекрасной сельской местности, что я там хозяин, наслаждаюсь свободой, которую напрасно ищут в обществе. Я спал, но во сне убеждал себя, что не сплю. Неожиданное пробуждение на рассвете дало мне ясность; я подосадовал на себя и решил осуществить свой сон, я поднялся, оделся и вышел, даже не попытавшись понять, куда я иду.

Час спустя, выйдя из города, я оказался среди гор; Я решил бы, что заблудился, если бы не колеи, которые убедили, что эта дорога должна вывести меня в какие-то обитаемые места. Я встречал каждые четверть часа каких-то крестьян, но доставил себе удовольствие не спрашивать их ни о чем. Пройдя неторопливым шагом часов шесть, я очутился вдруг на большой равнине между четырех гор. Я заметил слева от себя, в прекрасной перспективе, большую церковь, примыкающую к большому зданию правильной архитектуры, которая влекла к себе проходящих мимо. Подойдя, я увидел, что это должен быть монастырь, и обрадовался про себя, поняв, что я нахожусь в католическом кантоне.

Я вошел в церковь; я увидел внутри прекрасную отделку алтарей из мрамора и орнаментов и, прослушав последнюю мессу, зашел в ризницу, где увидел монахов-бенедиктинцев. Один из них, которого, по кресту, что он носил на груди, я принял за аббата, спросил, не хочу ли я осмотреть все, что есть замечательного в алтаре, не сходя с балюстрады; я ответил, что он окажет мне честь и удовольствие, и он пошел сам, в сопровождении двух других, показывая мне богатую отделку помещения, ризы, покрытые крупным жемчугом, и вазы для святых даров, украшенные алмазами и другими каменьями.