История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

Я провела все утро в церкви и в обеденное время оказалась, не зная, куда идти, на улице, где встретила знакомую женщину, которая занималась тем, что устраивала в дома служанок. Я обратилась к ней, не может ли она найти мне место, и она ответила, что как раз утром у нее спрашивали девушку, но что хозяйка куртизанка, и что, соответственно, я подвергнусь риску стать такой же, как она. Я ответила, что уверена, что смогу защититься, и добрая женщина устроила меня в тот дурной дом, где вы меня нашли. Мадемуазель встретила меня с удовольствием и сразу согласилась, когда, отвечая на ее расспросы, я сказала, что никогда не имела дела с мужчиной. Но я очень пожалела, что сказала ей эту неправду.

Восемь дней, что я провела у этой развратницы, я терпела каждый день самые ужасные и оскорбительные обиды, которые может только вытерпеть девушка. Все мужчины, что туда приходили, лишь только меня видели и узнавали, что я нетронутая, хотели меня иметь и предлагали мне за это пять или шесть луи, но я должна была после этого начать принимать визитеров. Я этого не хотела, и тогда меня начинали высмеивать. Я должна была пять-шесть раз в день присутствовать при грубых забавах тех, кто приходил развлечься с моей хозяйкой, и ночью, при их уходе, когда я выходила им посветить, они говорили мне самые грубые оскорбления, потому что я отказывала им в том, что они хотели за свои двенадцать су; тогда они совали мне шесть медных грошей, говоря, что я, должно быть, порченая. Когда я уходила в мою конуру спать, я баррикадировалась; я хотела, в конце концов, убить себя, когда вы пришли вчера вечером и обошлись со мной таким образом, которого я не могла себе вообразить более унизительного; но при вашем уходе я нашла вас столь рассудительным и столь вежливым, что не только я вас простила, но и полюбила, решив, что вы именно тот человек, которого посылает мне Провидение, особенно для того, чтобы успокоить мою мать и убедить ее принять меня обратно, будучи уверенной, что мой возлюбленный, вернувшись весной и найдя меня с матерью, женится на мне. Но с того утра я разочаровалась в своей матери, которая считает меня, очевидно, проституткой. Теперь я ваша, если вы меня хотите, и я отказываюсь навсегда от своего возлюбленного, которому, я знаю, я теперь противна. Возьмите меня вашей служанкой, и я буду любить вас постоянно и исключительно, как если бы я была ваша жена, и вы никогда не увидите от меня никаких претензий.

То ли из-за добродетели, то ли по слабости, Розали увидела мои слезы даже прежде, чем я увидел ее. Но она извергла их целый поток, когда увидела, что я растроган.

– Полагаю, – сказал я ей, – у тебя только одна эта рубашка.

– И другая, которая случайно оказалась в моем кармане. Все, что у меня было, осталось у матери.

– Умиротвори свое сердце, дорогая Розали, ты получишь завтра утром все, что необходимо, и ты будешь ужинать завтра вечером со мной в комнате, что я снял на втором этаже. Я позабочусь о тебе, спи спокойно.

– Вы пожалели меня?

– Полагаю, дорогое дитя, это скорее любовь.

– Дай-то Бог.

Это «Дай бог», сказанное от души, заставило меня выйти с улыбкой, и служанка, которая ждала меня свыше двух часов, оттаяла, когда увидела шестифранковый экю. Я велел ей сказать хозяину, что буду ужинать скоромным в своей комнате с Розали, и что я люблю хорошо поесть.

Я направился в «Тринадцать кантонов», действительно влюбленным в эту бедную девочку, которая, в конечном итоге, рассказала мне своим хорошеньким ротиком свою настоящую историю. Я нашел ее столь разумной, что мне показалось, что она не совершала никакой ошибки. Я почувствовал решимость никогда ее не покидать. Так всегда решают, когда влюбляются.

На следующий день я пошел пешком, в сопровождении местного слуги, чтобы он отвел меня туда, где я мог бы купить все, что может понадобиться моей бедной Розали, без изыска и не нищенское. В свои пятнадцать лет она выглядела на двадцать, с полной грудью и пропорционально сложена. Я нигде не ошибся в размерах, я употребил на это все утро, и слуга отнес ей в небольшом чемодане два платья, рубашки, юбки, чулки, платки, чепчики, перчатки, домашние туфли, веер, мешочек для работы и накидку. Радуясь приготовленному для моей души чудесному спектаклю, я с нетерпением ждал ужина.

Мальтийский кавалер пришел ко мне запросто отобедать и доставил этим удовольствие. Потом он уговорил меня пойти в комедию, поскольку, как он сказал, это день отложенных абонементов, и я увижу в ложах все, что есть лучшего в Марселе и никаких девиц в амфитеатре, потому что в этот день они могли являться туда только за плату. Он представил меня жене, которая собирала у себя хорошее общество и которая меня туда приглашала, но я отказался, сказав, что должен уехать. Это было, однако, хорошее знакомство, в свете того, что со мной должно было произойти некоторое время спустя, во время моего второго приезда в Марсель. Ее звали Одибер.