История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

– Но не слишком долго, потому что когда над этим думают, не женятся, и к тому же у нас нет времени, потому что дон Джакомо должен уезжать.

– Если дело идет о женитьбе, – говорит он, – ты можешь отложить свой отъезд, или вернуться, обручившись с моей дорогой Леонильдой.

– Ни откладывать, дорогой герцог, ни возвратиться. Мы решились, и если мы ошибаемся, у нас будет достаточно времени, чтобы раскаяться.

Герцог смеется; он заявляет, что мы поговорим об этом завтра, и мы направляемся в нашу компанию, где находим перед прекрасным банком, занятого тальей, герцога де Монтелеоне.

– Мне не везет, – говорю я ему, – играть на слово, так что я надеюсь, вы позволите мне играть на наличные.

– Как ты хочешь, все равно. Я ставлю тебе в банке четыре тысячи дукатов, так, чтобы ты смог отыграться.

– И я обещаю вам его снять или потерять четыре тысячи.

Говоря так, я достаю из кармана шесть тысяч дукатов в бумагах, как всегда, отдаю две тысячи герцогу де Маталоне, и начинаю играть с сотни дукатов. После весьма долгой битвы я разорил банк; герцог де Маталоне уже ушел, и я возвратился в свой отель в одиночку. Когда назавтра я сообщил ему добрую новость, он меня расцеловал и посоветовал играть всегда только на наличные. Большой ужин, который давала принцесса де ла Вале, явился причиной того, что в этот день наше собрание игроков не состоялось. Мы направились отдать поклон донне Леонильде, избегая говорить о нашей завтрашней женитьбе, и провели остаток дня, любуясь чудесными окрестностями Неаполя. Я увидел на этом званом ужине первых лиц Неаполя и большое изобилие народа.

На следующее утро герцог сказал, что я могу один пойти к его любовнице, куда он придет позднее, поскольку у него есть дела, и я пошел, но он не пришел. Из-за этого мы не смогли прийти к заключению относительно нашей женитьбы. Я провел два часа наедине с ней, но из-за необходимости сообразоваться с его намерениями, она нашла меня влюбленным только на словах. Покидая ее, я снова поклялся, что только от нее зависит уехать со мной, связанной узами брака с моей судьбой вплоть до самой смерти.

Герцог спросил меня со смехом, осталось ли у меня желание жениться на его любовнице, проведя с ней тет-а-тет два часа.

– Более чем всегда. Что вы думаете об этом?

– Ничего. И если дело обстоит таким образом, поговорим о нем завтра.

Вечером у Монтелеоне я увидел банкёра с довольно приветливой физиономией, и со множеством золота перед ним; Герцог мне сказал, что это дон Марко Оттобони. Он держал карты в левой руке и брал очень ловко карту правой, но так плотно держал в руке колоду, что я ее не видел.

Я решил играть по ставке в дукат. С этим неудачным решением я потерял, после пяти-шести талий, восемнадцать-двадцать дукатов. Банкёр спросил у меня с достоинством, почему я играю против него с такими низкими ставками.

– Потому что, – ответил я ему, – пока я не увижу по крайней мере середину игры, я боюсь проиграть.

В следующую ночь я сорвал банк у принца дю Кассаро, очень любезного и очень богатого, который попросил у меня реванша, пригласив ужинать в красивый дом, что был у него в Посилипо, где он жил с одной виртуозкой, в которую влюбился в Палермо. Он пригласил туда также и герцога Маталоне и трех-четырех других. Я держал талью в Неаполе только этот единственный раз. Я составил банк в шесть тысяч дукатов, предварительно известив, что накануне своего отъезда играю только на наличные. Он потерял десять тысяч дукатов и прекратил игру только потому, что кончились деньги. Все проигрались, и я бы тоже кончил, если бы любовница принца, которая играла на слово, потеряв тридцать или сорок унций, не решила довести дело до сотни. Я продолжил метать талью, надеясь, что она уймется, но в конце концов бросил карты в два часа утра, сказав, что она заплатит мне в Риме.

Поскольку я не желал покидать Неаполь, не повидав Казерты, – а донна Леонильда имела то же желание, – герцог отправил нас туда очень удобным экипажем, запряженным шестью мулами, рысь которых превосходила по скорости галоп лошадей. В этом путешествии я услышал впервые голос ее гувернантки.

На следующий день после этого путешествия мы в двухчасовой беседе договорились о нашем браке.

– У Леонильды, которую ты видишь, сказал мне герцог, – есть мать, которая живет на своей земле недалеко от этого города на шесть сотен дукатов в год, обещанных ей мною на всю ее жизнь, приобретя имение, которое ее муж ей оставил; но Леонильда от нее не зависит. Она уступила его мне семь лет назад, и я оформил ей пожизненную ренту в пятьсот дукатов, которую она принесет тебе в приданое, вместе со своими бриллиантами и прекрасным гардеробом. Ее мать целиком полагается на мою привязанность и на слово чести, что я ей дал, обеспечить ей выгодный брак. Я ее воспитал и, понимая ее вкус, я его развил, избавив от всех предрассудков, кроме тех, что должна иметь девушка, – сохранить себя для того, кого небо предназначит ей в мужья; и ты можешь быть уверен, что ты будешь первым мужчиной, которого моя Леонильда прижмет к груди.