История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

Снова взявшись за дело, зная себя и охотно их вводя в заблуждение, я наполнял их счастьем несколько часов подряд, переходя пять или шесть раз от одной к другой, перед тем, как исчерпать мои силы и прийти к пароксизму удовольствия. В интервалах, видя их покорными и жаждущими, я заставлял их принимать самые сложные позы Пьетро Аретино, что их забавляло свыше всякой меры. Мы осыпали поцелуями все, что вызывало наше восхищение, и в тот момент, когда Эдвига прилепилась губами к моему стволу, наступил разряд и оросил ее лицо и ее грудь. Она очень этому обрадовалась и развлекалась, жадно пытаясь понять с физической точки зрения назначение этого извержения, которое им обеим показалось удивительным. Ночь казалась нам короткой, хотя мы не потеряли и минуты, и утром, на рассвете, нам пришлось разлучиться. Я оставил их лежащими в постели, и мне повезло выйти так, что меня никто не видел.

Проспав до полудня, я поднялся и, совершив свой туалет, отправился с визитом к пастору, у которого рассыпался в похвалах его очаровательной племяннице. Это было верное средство заманить его ужинать назавтра в «Весы».

— Мы в городе, — сказал я ему, — так что мы сможем оставаться вместе столько, сколько захотим; но постарайтесь привести любезную вдову и ее очаровательную дочь.

Он мне это обещал.

Вечером я пошел повидать синдика и трех подруг, которые, естественно, нашли меня несколько холодным. Я сослался на сильную головную боль. Я сказал им, что даю ужин ученой деве и приглашаю их прийти вместе с синдиком, но я предвидел, что они воспротивятся, так как это может вызвать толки.

Я позаботился, чтобы главную часть моего ужина составили самые изысканные вина. Пастор и его приятельница отдали им должное, и я поощрял их в этом занятии. Когда я увидел, что они дошли до нужной мне кондиции, со слегка затуманенной головой и целиком занятые своими воспоминаниями, я сделал знак двум красоткам, которые вышли, как бы в поисках уединения. Делая вид, что пошел им его показать, я вышел вместе с ними, завел их в другую комнату и сказал им подождать.

Вернувшись обратно и найдя двух бывших влюбленных целиком занятыми сами собой и едва замечавшими мое присутствие, я сделал пунш и, поставив перед ними, сказал, что пойду отнести его и девицам, которые развлекаются, рассматривая эстампы. Не теряя ни минуты, я проделал с ними некоторые операции, которые они нашли весьма интересными. Их радости украдкой были невыразимо приятны. Когда мы более или менее удовлетворились, мы вернулись вместе, и я снова сделал пунш. Элен расхвалила эстампы своей матери и уговаривала пойти смотреть их вместе с нами.

— Мне не хочется, — сказала та.

— Ну что ж! — Ответила Элен, мы пойдем посмотрим их еще раз.

Сочтя уловку великолепной, я пошел вместе с моими двумя героинями, и мы сотворили чудеса. Эдвига философствовала о наслаждении, говоря мне, что не узнала бы его никогда, если бы я случайно не познакомился с ее дядей. Элен не разговаривала, но более чувственная, чем кузина, она лишалась чувств, подобно голубке, оживая снова, чтобы умереть мгновение спустя. Я восхищался этой удивительной, хотя и взаимной, плодовитостью; она четырнадцать раз перешла от жизни к смерти за то время, что я проделал одну операцию. Правда, это была моя шестая, и чтобы насладиться ее счастьем, я несколько умерял свой порыв.

Перед тем, как нам разъединиться, я обещал им приходить каждый день навещать мать Элен, чтобы знать, когда наступит ночь, которую я смогу провести еще раз с ними перед моим отъездом из Женевы. Мы расстались в два часа утра.

Три или четыре дня спустя Элен сказала мне в двух словах, что Эдвига будет сегодня ночевать у нее, и что она оставит свою дверь открытой в то же время.

— Я приду.

— А я приду вас там запереть, но вы будете в темноте, так как служанка сможет заметить свет.

Я был точен, и когда прозвонило десять, я увидел их, радостных.

— Я забыла предупредить вас, — сказала Элен, — что вас ждет здесь цыпленок.

Я был голоден, и мгновенно его съел, и затем мы погрузились в счастье.

Я должен был уехать через день. Я получил два письма от г-на Рэберти. Он написал в одном, что он следовал моим инструкциям относительно Кортичелли, а во втором, что она, возможно, будет танцевать по контракту во время карнавала, в качестве первой фигурантки. Мне нечего было больше делать в Женеве, и м-м д'Юрфэ, согласно нашей договоренности, ждала меня в Лионе. Мне надо было ехать. В этом положении, ночь, которую я проводил с моими двумя очаровательными девушками, была моим последним здесь делом.

Мои уроки были плодотворны, и мои две ученицы становились мастерицами в искусстве получать и давать счастье. Но в интервалах радость сменялась грустью.

— Мы будем несчастны, мой друг, — говорила мне Эдвига, и мы готовы следовать за тобой, если ты готов заботиться о нас.