История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

Эта историйка не наделала бы никакого шума, если бы нескромность не сделала ее достоянием публики. Первый был де Вилль-Фалле, который, вспомнив, что встретил на улице моего слугу, когда направлялся к Пасьенце, догадался, что тот побежал меня известить. Он встретил его ближе к полудню и упрекнул за шпионаж. Обвиняемый ответил, что его дело служить своему хозяину, на что шевалье угостил его ударами трости. Слуга, ничего мне не сказав, направился пожаловаться викарию, который пожелал прежде всего узнать у самого де Вилль-Фалле причину, по которой тот решил побить слугу тростью. Вилль-Фалле рассказал ему всю историю. Г-н Рэберти не замедлил пойти передать Пасьенце эту новость, что Кортичелли более не зависит ни от него, ни от меня, и, не желая более выслушивать все, что та хотела сказать ему в свое оправдание, ее покинул. Сообщив мне в тот же вечер об этом факте, он сказал, что, спускаясь с лестницы, он встретил судебного исполнителя, который как раз шел известить ее согласно приказу графа.

На следующий день, когда я выходил, чтобы идти на бал к г-ну маркизу де Шовелен, я был удивлен получением записки от графа д’Аглие, в которой тот просил, в весьма учтивых выражениях, зайти к нему, чтобы выслушать кое-что, что он имел мне сообщить. Я тут же велел носильщикам отнести меня к дому этого сеньора.

Он принял меня тет-а-тет и, пригласив присесть рядом с ним, затеял длинное рассуждение касательно того, что я должен забыть это маленькое происшествие, о котором он знает в деталях.

– Это и мое желание, месье. Я в жизни не пойду больше к этой Кортичелли и не подумаю ни причинить ей вреда, ни принести пользы, и остаюсь вполне к услугам шевалье де Вилль-Фалле.

– О! Не следует об этом забывать. Я дам вам любую сатисфакцию, которую вы захотите, в том, что касается этой ла Пасьенца, и я найду для девушки другой пансион у порядочной персоны из моих знакомых, где вас хорошо примут и в полнейшей свободе.

– Мне неинтересны ла Пасьенца, Кортичелли и ее мать; они мошенницы, которых я не хочу более видеть.

– Вы не имели права врываться в комнату, дверь которой была закрыта, в доме, которого вы не хозяин.

– Если я не имел на это права, мне жаль; но вы позволите мне проинформировать Его Высочество обо всем и положиться на его суждение.

– Кортичелли утверждает, что совсем ничего вам не должна, и это вы ей должны много, и она говорит, что подвески, которые вы дали своей новой любовнице, принадлежат ей. Она утверждает, что это подарок, который ей сделала м-м маркиза д’Юрфэ, которую я знаю.

– Она обманывает; но если вы знаете эту даму, напишите ей, она в Лионе. Если она ответит вам, что я должен что-то этой несчастной, я исполню свой долг. У меня есть сто тысяч франков на руках у банкиров этого города, чтобы оплатить эти подвески, в случае, если понадобится.

Г-н викарий поднялся, и я отвесил ему поклон. На балу у посла Франции я обнаружил, что эта история настолько получила распространение, что в конце концов мне надоело отвечать на расспросы. Мне говорили, что это шутка, которой я не должен придавать никакого значения, под угрозой опозориться. Шевалье де Вилль-Фалле подошел сказать мне, что если из-за этой нелепости я покину Кортичелли, он считает своим долгом дать мне сатисфакцию.

– Мне достаточно, – ответил я ему, – если вы не потребуете ее от меня.

Сказав это, я пожал ему руку. Он не сказал мне более ни слова.

Однако это сделала маркиза де Прие, его сестра, которая, протанцевав со мной, энергично меня атаковала. Она была мила и вполне могла бы одержать победу, но к счастью, либо она об этом не думала, либо не догадалась о моей готовности отдать ей должное.

Три дня спустя дама, которая имела в Турине большую власть и в некотором роде управляла всеми театральными интригами, протекции которой искали все актеры и актрисы, решила меня призвать к себе, направив мне приглашение с помощью ливрейного лакея. Догадавшись, о чем она хочет со мной говорить, я явился к ней пешком, в рединготе. Она начала говорить со мной об этом деле ласковым тоном, но ее личность меня не заинтересовала, и я сказал ей в нескольких словах, что Кортичелли – девица, к которой я не питаю более никакого интереса, и я безо всякого сожаления покидаю ее в пользу галантного кавалера, с которым застал ее на месте преступления. Она рассталась со мной, сказав, что я раскаюсь, так как она опубликует некую историйку, которую только что прочитала, и которая не делает мне чести. Эту даму звали де Сен-Жиль.

Неделей спустя я прочел манускрипт, в котором была описана вся авантюра между мной, ею и м-м д’Юрфэ, который мог читать весь Турин; однако он был столь дурно написан и полон стольких глупостей, что чтение его никто не мог бы осилить. От этой истории мне не было ни жарко ни холодно, и я покинул Турин пятнадцатью днями позже, не пожелав с ней увидеться. Однако я увидел ее шесть месяцев спустя в Париже, и мы об этом поговорим, когда окажемся там.